Картвелеби

– Они с Нино очень дружны, – с готовностью разъяснил Константин Сосоевич, но так и не разглядел истинных чувств собственного сына. – Он боится отдавать её далеко. Но ничего, милый мой, ничего!.. Так даже лучше – ведь она придёт к нам в семью. Сестрой твоей названой станет! Разве не чудесно?

Чудесного было мало, но Шалико заставил себя улыбнуться, когда их отцы выпили ещё раз за обсуждением чего-то другого. Младший князь замолк, не участвуя более в разговоре. Давид засобирался на балкон, чтобы закурить.

– Не повторяй моих ошибок, – шепнул напоследок брат, обречённо улыбаясь. – Не дай ей выйти замуж! Только за себя, понял? Только за себя…

Шалико задумчиво посмотрел ему вслед и погрузился в глубокие раздумья. Будто сквозь пелену на глазах он увидел, как Пето Гочаевич поднялся через пару минут после Давида и тоже исчез на балконе, где их силуэты проглядывались через раздуваемые ветром прозрачные шторы.

***

Пето шёл не спеша, приглядываясь к своей добыче, будто лев, преследовавший антилопу на водопое. Ему и самому очень понравилось это сравнение, и он ещё шире улыбнулся, вспомнив, что привело их с Давидом к разговору тет-а-тет. Драматурги, пишущие трагикомедии, были бы от них в восторге, коль могли бы всё подслушать или записать. И ведь захочешь – не придумаешь!

Давид одиноко стоял на балконе и, спрятав руки в карманы, наблюдал за утренним Ахалкалаки, вдыхая его свежий, чистый воздух. В городах просыпались поздно, и жизнь только начинала своё неторопливое существование под трель соловья. В полдень, когда солнце встанет высоко-высоко в небе, улицы опустеют до пяти-шести часов вечера, и только дворовые ребятишки рискнут в полуденный зной высунуть свои игривые носы из дому. Так здесь жили изо дня в день не один десяток лет!

– Не хотите угоститься, ваше сиятельство? – Дружелюбно улыбаясь, он достал дорогой портсигар – подарок Саломе на их помолвку сто лет назад, – угоднически раскрыл его и протянул старшему Циклаури. Пето настолько рассмешило недоумение в глазах собеседника, что он прыснул в сжатый кулак, но портсигар все же не убрал.

– Что вы так смотрите, Давид Константинович? Я что, по-вашему, отравить вас хочу?

– Вы предпочитаете трубку, насколько я знаю, – отрешённо проговорил князь, но всё-таки принял одну сигару, не желая выглядеть грубым. Чинный офицеришка! – Когда вы успели перейти на сигары?

– Не успел, – пожал плечами Пето и как ни в чём не бывало зажёг свою трубку. Однако огнём с Давидом охотно поделился, потешившись его явной настороженностью. – Я слышал, что вы больше любите сигары.

Давид сощурился, но не стал возражать против столь откровенных любезностей и безмолвно затянулся. Пето последовал его примеру и с наслаждением выпустил изо рта клубок дыма, когда старики в очередной раз разразились хохотом в гостиной. Беспечные, беззаботные создания!.. Их век клонился к закату и свёлся к игре в нарды, хорошей выпивке и чтению книг. А ведь им, молодым, предстояло изрядно помыкаться, прежде чем они тоже обретут душевный покой…

– Какая удачная задумка – женить вашего кузена на моей свояченице, не так ли? – немного погодя спросил княжеский зять и невинно улыбнулся. – Две наши семьи породнятся по-настоящему… Правда, Шалико Константинович расстроится. Он ведь так привязан к своей подруге! Обидно отдавать её другому юноше…

Этого стоило ожидать! Давид раздражённо отбросил сигару, загасил её туфлей и с неприкрытым презрением посмотрел на мужа Саломеи.

– Скажите честно, что у вас на уме, Пето Гочаевич? – спросил он нервно. – Зачем вы ведёте эти странные разговоры? Какова ваша цель?

– Цель? – развёл руками оппонент, от души наслаждаясь хорошо выверенной игрой. – Какая у меня может быть цель, Давид Константинович? Я, в отличие от вас, предельно честен со всеми. Не допустите, чтобы ваш брат заглядывался на чужую жену и страдал вдали от неё.

Молодой князь изменился в лице, вытянулся во весь рост и посмотрел на Пето то ли пренебрежительно, то ли надменно. Впрочем, того это совсем не смутило, и он продолжил говорить, как будто они обсуждали зарезанного в честь Торнике Сосоевича барашка, а не супружеские измены.

– Как ваша спина? Вы получили такие сильные ожоги при пожаре! Я надеюсь, Матвей Иосифович смог их обезболить?

Лейб-гвардеец демонстративно фыркнул, что немного задело Пето. Он отбросил маску:

– Знаете что, генацвале? Вы называете меня отвратительным человеком и вините в том, что Саломея Георгиевна, а вместе с ней и вы, столь несчастны, но… я действительно хочу вам помочь. Кто, как не она, залечит раны на вашей спине? Кто сможет одним ласковым словом унять вашу боль?

С каждой минутой всё интереснее!.. Циклаури-старший надрывисто рассмеялся, не в силах понять столь пространных речей. Голова от них просто раскалывалась!

– Что вы хотите? Я не понимаю! – пробормотал он утомлённо и опёрся всем телом о перила балкона. – Вы не можете просить, чтобы я просто взял и…