Картвелеби

Нино обиженно надула губки и ещё долго не сводила подозрительного взгляда с исчезнувших в дверях сестёр. Саломея взяла Тину под ручку, и они шутили и смеялись всю дорогу до кареты, а со двора ещё долго раздавались звуки оживлённого разговора, пока они просили у papa разрешения отправиться в путь. Георгий Шакроевич, безоговорочно доверявший своим дочерям, немного поворчал, но всё же не отказал им и дал наказ Павлэ, чтобы глядел в оба. Потом он смягчился и попросил передать Диане Асхатовне свои сердечные приветы и поклоны ремеслу, которым она занималась.

В отличие от отца, Нино не была столь наивна и так и не поверила в придуманную легенду. Природное чутьё подсказывало ей, что обе сестры врали – причём не очень искусно, – и её отчаянно разбередил тот факт, что она не имела никакого представления об их мотивах.

«Нужно написать Шалико. – Девушка искусала губы, теряясь в догадках, но так и не придумала ничего лучше. – Он-то точно свяжет концы с концами!»

Так, будто нога у неё никогда и не болела, княжна поскакала по лестнице наверх, в свою комнату, где написала другу длинное письмо и за ожиданием ответа на него скоротала весь оставшийся день.

***

– Заберу тебя, как в тот раз? Через пару часов? – как можно дружелюбнее спросила Саломея, перецеловавшись с сестрой в обе щеки. И всё же более опытный наблюдатель обязательно заметил бы, как сильно дрожал её голос.

– Да, я буду стоять на этом же самом месте, – ответственно заверила её Тина и рассмеялась так непринуждённо, как только могла. – Вот церковь, улица – и сразу я.

Саломея коротко кивнула, ещё раз обняла даико и обернулась к экипажу, где Павлэ подал ей руку, усадил и только после этого захлопнул дверь и вернулся к лошадям. Младшая сестра увидела сквозь окно кареты, как старшая ей помахала. Тина послала ей воздушный поцелуй. Ни одна из них не поняла, как надрывисто улыбалась другая.

Белокурая княжна не стала терять ни секунды и, как только фаэтон свернул за угол, побежала по улице, которая вела к театру, словно от этого зависела вся её жизнь.

– Эй, осторожнее, мадмуазель! – присвистнул ей в спину какой-то наглец, когда девушка задела его за плечо, промчавшись мимо. – Чулки запачкаете, чулки!

По правде сказать, её совсем не волновала чистота чулок, и она ринулась по самой короткой дороге через пыльные дворы и лужи, оставшиеся по всему городу после недавнего дождя. Юбка неприлично задиралась до щиколоток, но она не жалела ни себя, ни своё новенькое розовое платье. Тина добралась до театра уже через пять минут.

– Гмерто чемо! – ахнул Гурам Аристархович, когда увидел обычно ухоженную девушку столь запылённой, и привстал со своего места за столом. – Что с вами стряслось? Почему вы такая уставшая?

– Показывайте, – с трудом отдышалась Тина, – где Татьяна Анатольевна?

Охранник увидел по глазам гостьи, что та была настроена решительно, и не стал ей перечить. Он без слов проводил её в специальную комнатку, которую антрепренёр выделил для своей лучшей актрисы, пока та не поправится, и застыл возле двери, позволив Тине самой дёрнуть ручку.

Девушка приятно удивилась уютной обстановке, царившей в новых покоях maman. Стены во всём театре обычно красили в кричаще-красный оттенок, зато шторы на окнах любезно задёрнули, чтобы не раздражать больную чрезмерным светом. Прикроватная тумбочка утопала в цветах и разных колбочках и скляночках – видимо, выписанных врачом лекарствах, – а сама Татьяна, словно королева, возлежала на бархатных подушках и мирно посапывала, подперев щёку рукой.

Увидев такое удовлетворение на лице матери, дочь облегчённо выдохнула и с улыбкой отослала Гурама Аристарховича прочь.

– Дальше я справлюсь сама, – пообещала она старику. – Только сделайте нам горячего чаю. И горячей воды принесите. Нужно сменить ей компресс.

– Будет сделано, ваше сиятельство. – Сторож раскланялся у входа и через пару секунд исчез на лестнице.

Оставшись вдвоём с матерью, Тина почувствовала прилив бодрости и огляделась по сторонам. Обхватив себя за плечи руками, она прошлась по комнате и опустилась на краешек кровати, опасливо потрогав лоб maman.

Улыбка неторопливо сошла с её лица.

– Ещё озноб, – обеспокоенно пробормотала девушка и взяла в руки примочку, которой с любовью промочила Татьяне лоб.

– Георгий… – забредила больная и заметалась по кровати, не на шутку испугав свою дочь. – Георгий, прошу тебя!.. Не отбирай у меня Валентину! Прошу, не отбирай!

Княжна так и застыла с тряпкой в руках и пару раз моргнула. Болезненные воспоминания о том времени, когда она только-только узнала о своём происхождении, нахлынули на неё с новой силой.