Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле

На посветлевшем лице Саймона выразилась признательность. Он расслабился. Закрылись глаза. Вдруг он широко распахнул их.

— Фанторп!

— Да, Дойл?

— Револьвер… нельзя, чтобы он оставался там. Утром его найдет прислуга.

Фанторп кивнул.

— Правильно. Сейчас же пойду и заберу его.

Он вышел. У каюты Жаклин его перехватила мисс Бауэрз.

— Все обойдется, — заявила она. — Я сделала ей укол морфия.

— Вы останетесь?

— Конечно. На некоторых морфий действует возбуждающе. Я останусь на всю ночь.

Фанторп пошел дальше.

Минуты через три к доктору Бесснеру постучали.

— Доктор Бесснер!

— Да? — Толстяк открыл дверь.

Фанторп поманил его на палубу.

— Послушайте… Я не могу найти револьвер…

— Что такое?

— Револьвер. Он выпал из ее руки. Она ногой отшвырнула его под диван. Сейчас его там нет.

Оба уставились друг на друга.

— Кто же мог его взять?

Фанторп пожал плечами.

Бесснер сказал:

— Любопытно, да. Но я не представляю, что мы можем сделать по этому случаю.

Они расстались озадаченные, в смутной тревоге.

Глава 12

Эркюль Пуаро вытирал свежевыбритое лицо, когда в дверь нетерпеливо постучали и, не дождавшись ответа, в каюту вошел полковник Рейс. Войдя, он притворил за собою дверь.

— Чутье вас не обмануло, — сказал он. — Это случилось.

Пуаро выпрямился и отрывисто спросил:

— Что?

— Линит Дойл погибла — ей прострелили голову ночью.

С минуту Пуаро молчал, ему живо вспомнились две сцены: Асуан, парк, свистящий девичий шепот — «Я бы хотела приставить мой пистолетик к ее голове и спустить курок»; и недавняя, голос тот же — «Чувствуется, что так продолжаться не может, это такой день, когда что-то случается»; и это странное выражение мольбы в ее глазах. Что же сталось с ним, что он не откликнулся на эту мольбу? Из-за этого своего полусна он ослеп, оглох и поглупел…

ПЛАН ВЕРХНЕЙ ПАЛУБЫ ПАРОХОДА «КАРМАК»

САЛОН

КАЮТЫ.

43 22 Джеймс Чишторп.

42 23 Тим Аллергпон.

41 Корнелия Робсон.

24 миссис Аллертон.

40 Жаклин да Бельфор.

25 Саймин Дойл.

38 39 Эндрю Пеннингтон.

26 27 Линит Дойл.

36 37 д-р Бесснер.

28 29 мисс Ван Шуйлер.

34 35 миссис и мисс Оттерборн.

30 31 Эркюль Пуаро.

33 мисс Бауэрз 32 полковник Рейс.

Рейс продолжал:

— Я тут до некоторой степени официальное лицо; за мной послали, просили разобраться. Через полчаса пароход должен сниматься с якоря, но без моего распоряжения он никуда не тронется. Конечно, есть вероятность, что убийца пришел с берега.

Пуаро замотал головой.

Рейс согласно кивнул в ответ.

— Я тоже так думаю. Это можно смело исключить. Вам решать, старина. Сейчас ваш выход.

Пуаро между тем расторопно приводил в порядок внешний вид.

— Я в вашем распоряжении, — сказал он.

— Там сейчас должен быть Бесснер, я послал за ним стюарда.

Всего на пароходе было четыре каюты-люкс. Две по левому борту занимали доктор Бесснер и Эндрю Пеннингтон; по правому борту в первой располагалась мисс Ван Шуйлер, во второй — Линит Дойл. Следующая за ней была гардеробная ее мужа.

У каюты Линит Дойл стоял белый от страха стюард. Он открыл дверь и пропустил Пуаро и Рейса. Над постелью склонился доктор Бесснер. Подняв глаза на входящих, он что-то пробурчал.

— Что вы можете нам сказать, доктор? — спросил Рейс.

Бесснер в раздумье скреб небритый подбородок.

— Асы Ее застрелили с близкого расстояния. Смотрите: вот, прямо над ухом — здесь вошла пуля. Очень мелкая пуля, я думаю — двадцать второго калибра. Револьвер — его держали почти вплотную к голове, видите — темное пятно, это обгорела кожа.

Снова накатило тошное воспоминание о тех словах в Асуане.

Бесснер продолжал:

— Она спала, нет никаких следов борьбы, убийца в темноте прокрался к лежавшей и выстрелил.

— Ah! Non! — выкрикнул Пуаро. Пропадавший в нем психолог был глубоко оскорблен. Чтобы Жаклин де Бельфор с револьвером в руке кралась по темной каюте — нет, концы не сходились.

Бесснер уставился на него сквозь толстые стекла очков.

— Но именно так это случилось, уверяю вас.

— Да, да. Я отвечал своим мыслям. С вами я не спорю.

Удовлетворенная воркотня в ответ.

Пуаро подошел и стал рядом. Линит Дойл лежала на боку. Такая естественная, покойная поза. А над ухом крохотная дырочка с коркой запекшейся крови.

Пуаро грустно покачал головой. Тут его взгляд упал на белую стену, и он буквально задохнулся. На ее опрятной поверхности чем-то буровато-красным была коряво выписана буква Ж.

Насмотревшись, Пуаро нагнулся к телу и очень осторожно взял правую руку. На одном пальце осталось буровато-красное пятнышко.

— Norn d'un nom d'un nom![315] — воскликнул Эркюль Пуаро.

— Э-э! Что такое?

И доктор Бесснер взглянул на стену.

— Ach! Это.

Рейс сказал:

— Дьявольщина! Что вы на это скажете, Пуаро?

Пуаро несколько раз пружинисто поднялся и опустился на носках.