Кащеевы байки. Сказки о снах, смерти и прочих состояниях ума

– И снова в точку. Да, не могу уйти. И остаться не могу. В монастырях общество все же есть, кстати. Исключительностью во мне тут и не пахнет. Я так думаю. Избранничество хорошо только в учебнике истории, когда благодарные потомки возводят кому-то памятник. Мне такая судьба, думаю, не грозит. Я нашел выход в другом. Цель. Придумал, наверное, как и вас, только не обижайтесь. Вот, вижу, что не обиделись, хорошо. Так вот, я иду к этой… цели. Она помогает мириться с миром, с условностями, с самим собой, который впадает то в пророческий пафос, то в нигилизм с одинаково никаким эффектом. Она помогает… Да и что, есть люди, которых я люблю и от кого не уйду никогда, и они-то реальны. Для меня, ясное дело. Дело тут не в духовности, а в том, что в такие вечера мне становится жаль времени. Я вспоминаю того дурного человечка, которым когда-то был, и мне грустно. Просто грустно, ведь одновременно я и хочу им быть, и понимаю, что это несусветная глупость. Этот человечек был наивен, часто несчастлив и все время пытался стать частью целого. А как выяснилось, его не существует. Целого. Человечек же тот умер и давно похоронен где-то глубоко вместе со своей мальчишеской верой в материальность мира, в возможности и какой-то высший смысл. От него остались только слова, и я их вот говорю.

– Так, ладно. – Костяной Костя садится на кресло. Закидывает ногу на ногу, достает еще одну папиросу. – А суть-то в чем? Цель, если угодно? А то как-то деструктивно получается. Это не могу, то не могу, все не то и не так. Сплошное нытье.

– Суть в том, чтобы перестать быть человеком. Если угодно, я как представитель человечества досыта наелся этим пограничным состоянием, этим барражированием между словами и непосредственным бытием. Я толком не могу понять, что есть вокруг меня, что живо, а что мертво, как оно работает и кто вообще за это отвечает. Я устал от вечной схватки своего внутреннего животного, которое не могу ни выпустить на волю, ни победить, с моим умом, бессильным сотворить нечто по-настоящему новое. Я хочу перестать быть обезьяной с совершенно ненужным ей мозгом – я … хочу иного. Странного. Того, что вздымается внутри, когда стоишь на горе в километрах над тайгой и видишь, как по небу ползут облака. Восторга от падающей капли дождя, от запаха опавших листьев и шума ветвей. Я хочу опять стать частью целого, но не придуманного людьми. Пусть даже в моей голове. А потом я хочу мочь передать это другим. Моим детям. Чужим детям. Пусть берут, если надо. Весь мир, все, до единой капли, мироздание, которое должно стать их домом. Настоящим, не иллюзорным. Для чего, собственно, я выдумал себя и вас. Хотя, может, все это мысли обезьянки, у которой не хватает духу залезть на пальму выше других, а острых, непосредственных переживаний все-таки хочется. Желается, так сказать, созидать и в этом качестве приблизиться к некоторому недостижимому идеалу. Чем, собственно, и занята в свободное от поиска бананов время.

– Эк вас забирает. И эти все, с позволения сказать, размышления у вас проявляются в моменты перекуров? Бросайте курить, вот что я вам скажу. Сразу легче станет.

– Нда. А по сути вам есть что сказать?

– По сути – нет. Метания ума свойственны людям, но только до определенного момента. Потом наступает безразличие и апатия. Потом смерть. Так что из известных мне решений предложить нечего. А, простите, мысль про неумолимость времени как-то не нова. Лучше пейте вино и думайте о приятном.

– Вот в том-то и дело, что все когда-то с кем-то и где-то было. Я бы предпочел неизвестность, хоть она меня страшит. Но добраться до нее я пока не могу, хотя трачу на это почти все свои силы – так и торчу тут. Человек, уставший быть человеком, но не имеющий силы стать кем-то еще.

– Опять этот пафос. Как вы, живые, любите красивые слова, за которыми нет ничего, кроме вас. Ну да ладно. Авось и получится у вас сделать что-то новое. Хотя, вообще, по секрету скажу, ни вы, ни кто-либо другой для этого не предназначены. Конструктивно. Но это так, к слову. В подлунном мире случается и не такое. Бывайте!

– И вам не кашлять, товарищ Костяной.

– Поверьте, не буду.

Так мой выдуманный гость растворится в воздухе, а я останусь на балконе. Буду смотреть, как горит фонарь сквозь темные листья. Время потечет вместе с холодным воздухом, и я пойму, что вот именно в этот момент я не знаю, но чувствую, что ответ на вопрос, главный вопрос всей этой жизни где-то рядом. А, может, его и вовсе нет. Но, как говорится в одном анекдоте, – а бульон?

Смени картину мира, как лицо

Кащеева жена смотрела на себя в зеркало.