Касты и расы

Чтобы понять прошлое, мы должны исследовать проблему глубже, а не просто указать на факт «океанского духа», который является скорее не началом, а следствием. К этому в какой-то момент приблизился Драшер, говоря о духе гуманистической эпохи, спутав, однако, — как нужно было предвидеть — отрицательное с положительным. Когда человеческий взгляд был оторван от трансцендентности, неистребимое желание бесконечности, свойственное человеку, должно было выплеснуться во внешнюю сторону и быть переведённым в напряжение, в неудержимый толчок, в ненормальное и невыносимое насыщение в области, находящейся непосредственно ниже высшей, чистой духовности и созерцания, то есть в области действия и желания. Здесь активистское потрясение, здесь «океанский дух», вечная «фаустовская» неудовлетворённость, неукротимое желание двигаться дальше, потому что никакая законченная схема и никакая мирская цель не может исчерпать силы свыше. Желание бесконечности, секуляризованное и запутанно переданное в терминах чистого действия, впоследствии — завоевания, авантюрного материального расширения, лежит в происхождении господства белой расы: но из-за того же самого оно лежит также в источнике первого этапа внутреннего упадка духовной западной цивилизации (законсервировавшейся ещё до Средневековья), и по отношению к нему действительно состоит в связи следствия и причины.

Если не говорить о настоящей отсталости различных действительно диких цветных народов, то здесь нужно сопоставить вышесказанное с внутренним вырождением некоторых великих неевропейских цивилизаций. Это вырождение, возможно, соответствует так называемым «циклическим законам» и, вероятно, выражается в том, что такие цивилизации оказались недостаточно развиты как материально, так и в плане действия — то есть неадекватно их высокому духовному уровню (особенно в случае Индии): их структуры оказались совершенно безоружными перед западным натиском «конкистадоров»; таким же образом в их духе, направленном прежде всего на нематериальную реальность и знание, интерес к реакции не смог обрести достаточную силу. В то же время самые низкие элементы после разрушения и покорения их государств перешли сначала к пугливому уважению, а затем и к подражанию белым.

Общие основы первой фазы белого расширения могут быть более или менее сведены к этому. В них трудно найти «ценности» в высшем смысле. У этого расширяющегося развития западной цивилизации, совпадающего с её первым кризисом, есть скорее смысл принципа беспокойства и беспорядка, взрывообразно разбросанного по всему миру. В такой фазе действительная сторона остаётся ограниченной авантюрными и приключенческими чертами характера, отваги, твёрдой воли — то есть единственно преобладающими являются черты воинской касты.

Анализ последующего периода не может не привести к осознанию дальнейшего упадка, переживаемого западной цивилизацией. Таков роковой закон: когда элемент иерархии теряет контакт с тем, что выше, он деградирует, не имея даже возможности оставаться там же; он склонен спускаться с этого плана в область непосредственно более низкого элемента. Так, желание бесконечности, оторванное от плана чистой духовности и трансцендентных целей, сводится к духу действия уровня чистого завоевания и всемирных приключений. И ему не суждено закончиться на ещё более низком уровне, то есть на уровне, расположенном ниже уровня воинской касты — на торговом уровне, что происходит во второй фазе белой гегемонии, когда различные коммерческие компании присваивают наследие древних конкистадоров и мореплавателей, стремившихся в бесконечность, признавая только остатки воинской крови — как мы говорили — в своей охране; в охране, снаряженной экономикой. Но в падении трудно остановиться на полпути: следовательно, мир торгового империализма и капиталистических предприятий должен был пройти по пути более или менее демагогических и демократических идеологий, которые в итоге были должны серьёзно навредить самому принципу европейской гегемонии и уничтожить всякое действительное его оправдание.