Ката - дочь конунга

Остаток дня она провела в болтовне со служанкой. Та была приближена к боярыне, похоже, любила ее, и рассказывала охотно. По ее словам, родителей Светозара давно не было в живых — отец, думный боярин при князе Ярославе, умер через пару лет после того, как его сыновья отправились в дальние края, а мать, узнав о смерти Светислава, заболела и слегла, да так и не поднялась больше. Светозар схоронил матушку через полгода после своего возвращения. Став главой семьи, он отдал замуж последних незамужних сестер, отдал за знатных людей, повязав свою семью с родовитыми фамилиями, сам же поселился в отцовом доме. Сам князь любил заезжать сюда, а теперь и его сын, молодой князь Изяслав, которого все чаще называли крестильным именем Дмитрий, иногда бывает в доме боярина и боярыни. Ратибор, их первенец, воспитывался в дружине среди мужей, да и сам уже стал гриднем и имел право сидеть за одним столом с отцом и другими дружинниками.

— Больно уж он до девок горяч, — качала головой Пламена, — боярыня поспешает, невесту ищет, пока боярич крапивное семя не наплодил. Одного уже прижили, боярыня велела в дом взять дитятю, да не обижать. Святая она, боярыня наша! Говорят, дядька Ратибора таков был, вот она, кровушка-то единая!

Маша незаметно качнула головой и улыбнулась. Надо же, действительно, порода. Светислава, на ее памяти, тоже ничего не останавливало, лихой был молодец.

— И что, нашли невесту-то? — полюбопытствовала она.

— Так ить любая за такого пойдет, да сам Ратибор артачится и перебирает, та ему не мила, эта не красива. Уж какую красоту ищет — не знаю, дочки боярские наряжаются да прихорашиваются на смотрины, а он все нет да нет. А давеча, бабы теремные, что при матушке, передали, что сынок по батюшкиным стопам собрался, за море плыть, искать славы и счастья в других краях, мол тут ему все постыло. Боярыня так плакала, так плакала!

Маша слушала и думала о том, что ничего не меняется между людьми, что в одиннадцатом веке, что в двадцать первом. Парень хочет свободы, а ему, хоть он уже и гридень, не видать ее, пока не уедет подальше. А властный отец и любящая мать всеми силами удерживают его около себя. Хотя, обстановочка сейчас такая, что конечно, страшно отпускать, кругом захватнические войны и перекрой территорий.

Они так заболтались, что когда дверь открылась, обе отреагировали не сразу. А когда отреагировали, то Пламена с вскриком упала на колени и коснулась лбом пола, а Маша вскочила, не зная, как себя вести.

Княгиня действительно была очень красива. И молода. Проходя мимо Пламены она, склонившись, коснулась макушки девушки со словами "Ну будет, будет, встань!". Маша во все глаза смотрела на женщину, которая, по сути, была ее соперницей. Княгиня подошла на расстояние вытянутой руки, Маша, замешкавшись, поклонилась все же и произнесла:

— Здравствуй…те!

— Поздорову, девица! — голос княгини был приятно-бархатный, грудной, мягкий, говорила она с едва уловимым акцентом. — Как спала? Нет ли болей каких?

— Спасибо, — Маша едва удержалась от желания почесать заживающую рану, — все хорошо.

— Ну и слава богу, — кивнула боярыня, — вечеряла ли ты?

— Собираемся, матушка, — засуетилась Пламена, — вон и скатерку уже постелила!

— Приведи гостью в трапезную, хватит ей в покойцах прятаться, — велела боярыня.

— А ты, гостьюшка, принарядись, — обратилась она к Маше, — да приходи, ждать тебя будем!

Две служанки, пришедшие с боярыней, отреагировали мгновенно, одна распахнула дверь, другая подхватила хозяйку под локоть. Боярыня вышла с тем же достоинством, что и вошла, оставив Машу в полной растерянности.

Пламена, конечно, ее принарядила. Наверное, боярыня дала какое-то указание, потому что не прошло и получаса, как два крепких парня притащили в Машину светлицу сундук, наполненный всякими одежками. Из всего богатства она выбрала тонкую выбеленную рубашку с длинными рукавами на завязках, сверху Пламена натянула на нее что-то типа платья, которое не походило ни на юбки, которые она до этих пор носила, ни на сарафаны, которые в ее времени считали единственной женской одеждой. Платье было приталено и расшито по подолу и вороту красной и зеленой нитью. Поверх платья Пламена надела что-то, похожее рукавами на жилет, но длиной до пола, отороченный по краю белым мехом и усыпанный на груди мелкими бусинами. Прежде чем надеть короткие кожаные сапожки, Маша натянула тонкие вязанные чулки, доходившие почти до колен. Потом Пламена усадила ее и расчесала волосы, разделив их на пряди и заплетя в косы, которые потом уложила вокруг головы. Украсил прическу венчик из тонкого металла, инкрустированный зелеными камушками. После этого Пламена, довольная результатом достала овальное металлические зеркало.

Маша обомлела. Она была не просто красива, она была восхитительна! Даже Ката не наряжала ее так красиво. Сейчас она чувствовала себя королевой, особенно под тяжестью искусно уложенных волос.

— Пламена, — Маша подбирала слова, — это… очень красиво!

Пламена, зардевшаяся от похвалы махнула рукой, мол, ничего не стоит.