Каталог оккультных услуг

Шрамы на запястьях Нор запульсировали. Она бессознательно цеплялась за Пайка, ведущего ее к столу. Он по одному разогнул ее дрожащие пальцы, сжимавшие его ладонь, и встал к стене, где уже стоял Сена Кроу.

– Присядь, девонька, – сказала Джадд. Ее голос звучал сдержанно, но, судя по выражению ее глаз, бабушке сейчас было совсем не спокойно. Собаки, кажется, чувствовали то же самое: Древность пряталась под столом, вздыбив шерсть на загривке и прижав уши к голове. Пустячок как будто примерз к месту у двери.

– Нор, – промурлыкала Ферн, – я так рада, что ты решила навестить нас.

Она протянула дочери руку, настолько неестественно белую, как будто в ее жилах вместо крови тек бальзам для мумификации. Нор не понимала, чего от нее ждут. Что она поцелует матери руку? Поклонится? Вместо этого она молча сползла на стул рядом с Апофией. Шрамы вопили так громко, что она с трудом слышала что-то, кроме них.

– Просто дыши, – тихо посоветовала Апофия, наклонившись к ее уху. – Все будет хорошо.

«Ну конечно, все будет нормально, – подумала Нор, тут же успокоившись, – у нас же есть Великанша».

– Слушай, Ферн, – начала Джадд, – давай к делу. Что ты здесь забыла?

Едва услышав, как злится бабушка, Нор облегченно выдохнула. Теперь оставалось только смирно сидеть в тени Джадд, а та уж со всем разберется.

Ферн изобразила удивление и обиду.

– Ну как же, вы же моя семья! – Она распростерла руки в театральной демонстрации родственных чувств. Потом повернулась к Нор и сочащимся от меда голосом добавила: – Конечно же, я приехала посмотреть на мою любимую доченьку!

От того, каким тоном она произнесла «любимую доченьку», волоски у Нор на затылке встали дыбом. Ферн поднялась из-за стола, и татуировки закопошились на ее теле. Потом они сползли с ее кожи и прокрались по столу к Нор; та испуганно следила за их продвижением, чувствуя себя цветком, который вот-вот сорвут, животным, которое вот-вот забьют.

– Скажи же мне, Нор, – продолжила Ферн, – какой Ноши основательница нашего рода удостоила мою дочь? – Выслушав ответ Нор, она пронзительно и хрипло засмеялась. – Похоже, мы верно слышали, – сказала она Катрионе. – Она нам не помеха, правда?

Вдруг ветвь папоротника метнулась вперед и вцепилась Нор в руку. Как неторопливо потягивающийся кот, ветвь развернула закрученные листья и словно когтями вцепилась ей в рукав.

Джадд резко встала, и ее стул покатился по полу. Стоя во весь свой гигантский рост, она возвышалась над дочерью по меньшей мере сантиметров на тридцать, несмотря даже на огромные каблуки той.

– Ферн! – воскликнула она, и раскаты ее голоса эхом отразились от сводчатого потолка. – Отпусти ее!

– Да ладно тебе, мам, – зевнула Ферн, – мы просто безобидно развлекаемся. И потом, мы же обе знаем, что ты не могла мне приказывать тогда и не можешь сейчас.

В доказательство своих слов она чуть высунула язык, и Джадд рухнула на землю, не в силах подняться. От падения ее тяжелого тела по всей Башне прокатился грохот. Из-под стола выскользнула Древность и встала рядом с Джадд, защищая ее. Собака оскалила зубы и зарычала, и от этого низкого звука, как от грома, задребезжали оконные стекла.

– Жалкое зрелище, – сказала Ферн, поворачиваясь к Нор, пытавшейся сладить с ее папоротником. – Такое ощущение, как будто в твоих жилах нет ни капли магии.

Шипы папоротника впились в руку Нор. Ее пронзила жгучая, невыносимая боль. А ведь Ферн просто играла с ней, причиняя ей боль только потому, что это доставляло ей наслаждение, только для того, чтобы Нор помнила: мать может причинить ей боль.

Нор завопила, и Пайк и Сена Кроу бросились к ней. Сена Кроу принялся рубить стебель ножом, и в итоге у него в руках остался лишь кусок рукояти. Изогнутое лезвие намертво застряло в толстом и прочном папоротниковом стебле. Пайк обеими руками вцепился в побег, пытаясь оторвать его от кожи Нор.

Ферн со вздохом наклонилась к самому уху дочери.

– Ты же понимаешь, что у них что-то получится, только если на то будет моя воля, – заметила она. Ее дыхание было тошнотворно сладким, как перезрелый фрукт. – А ее не будет, хотя их жалкие потуги меня забавляют.

Ферн рассмеялась: Сена Кроу захрипел, а хватка Пайка ослабла. У Апофии закатились глаза, и она повалилась вперед. Всех окутала вязкая, как ил, мощь Ферн. Нор ждала, что вот-вот ее охватит тошнота, это мерзкое муторное чувство, что она перестанет понимать происходящее и начнет задыхаться. Но ничего такого не произошло. Вместо этого Нор ощутила, как против магии Ферн восстает ее собственная сила. И впервые в жизни вместо того, чтобы поддаться страху – тому страху, который раньше заставлял ее резать кожу чем-то острым, – она отдалась во власть своей силе.

Неуправляемая магия Нор потекла по венам. Она бушевала лесным пожаром, диким зверем, она высилась нерушимым щитом. Власть Ферн стекла с нее, как грязная вода с посуды.

Взгляд Нор упал на по-прежнему торчащий из папоротника нож Сена Кроу. Нор выдернула его и начала им размахивать. Она вонзала нож в толстый стебель, обвивший ее руку, пока он наконец не замер и не рухнул на стол старой мочалкой. Смех Ферн оборвался.