Катастрофа (не) случится? Тревога и что с ней делать

А в этих поселениях кем она сможет стать? Тюрем там, поди, нет. Но ведь охотницы им тоже могут быть нужны. А вдруг у них и оружие есть? Может, даже на охоту они не с дурацкими копьями ходят, а с ружьями? Это было бы круто. С ружьем можно хоть волка, хоть медведя завалить. Как бы она хотела завалить медведя! Зайцами да оленями не очень погордишься, этого добра любой дурак добыть может. А вот медведь! Сколько мяса! А шкура! У Басты аж руки зачесались, когда она представила, как впивается нож в еще теплое медвежье нутро, как разъезжаются плотная кожа и бурый теплый мех, обнажая мышцы.

Так, ну это неплохая тема. И еще: в свободном городе уж точно никто не заставит ее носить ненавистную юбку. Этот свинский закон, она была уверена, существует только в их лагере набитых дур. Уже за одно это освобождение от мерзкого савана она отдала бы все что угодно.

Так, теперь риски. Мелкая для нее, конечно, никакая не угроза. Выкормыш почти наверняка будет помехой, но ее еще можно приструнить. А вот мужик… С ним не совсем понятно. Он явно собирался ее убить и убил бы, если б не мелкая. Та, добренькая дурында, голову ей перевязала. Но на его месте она бы тоже себя убила, не задумываясь. А мужик задумался, зачем-то эту дуру слушает. С ним, может, и каши не сваришь, слабак. Ну а с другой стороны, может и хорошо, что слабак. Это может быть ей выгодно.

Ну и потом, перспектива возвращаться в лагерь раненой и без добычи – та еще. И не факт, что она быстро найдет дорогу: ей же пришлось быстро и тихо следовать за мелкой, и никаких зарубок она не делала, знаков не оставляла, так можно и заблудиться. Баста поежилась, вспоминая ту панику, а потом отчаяние и бессилие, которые она испытала, заплутав по весне. К тому же не факт, что если она не согласится, они вообще оставят ее в живых.

* * *

Сидя возле костра, Эн слегка задремал, и под треск сгорающих веток ему то ли вспомнилось, то ли приснилось, как он протискивается сквозь прутья и как удивленно смотрят ему вслед старик и молодой охранник, медлящий поднять оружие. Эн в этот момент внезапно видит в нем не злобную сволочь, регулярно избивавшую мужчин за любой проступок и просто так, а изумленного мальчишку – молодого, наивного и верящего в то, что он делает хорошее дело, служа законам периметра.

На самом деле ничего из этого он не помнил и не был уверен, видел ли он и вправду эти глаза. Все случилось так внезапно и быстро, что сейчас ему не верилось в то, что он все-таки смог убежать, вырваться за периметр. Один из всех. Стольким настоящим смельчакам это не удавалось, стольким пришлось заплатить жизнью лишь за надежду стать свободными. Отрубленные ступни этих смельчаков каждый раз выставлялись напоказ в столовой, от чего кусок не лез в горло, несмотря на постоянный голод.

Вообще изначально к побегу готовился не он, а его напарник Соловей – парня так звали за причудливый и мастерски исполняемый свист, от которого всем в бараке становилось немного веселее. Он даже учил нескольких соседей этому свисту, но никто так и не смог повторить. Соловей был душой их барака и каким-то образом умудрялся сохранять странную для Эн надежду и бодрость духа. Соловей как будто пытался и в них, замученных тяжелой работой и скотскими условиями мужчин, вселить напрасную иллюзию о какой-то другой жизни и сам свято верил в то, что свободные поселения существуют.

– Только представьте, сколько всего мы могли бы сделать и построить, если бы были свободными! Нас просто грубо используют для своего обогащения. Но мы же свободные люди! – горячился он, будто выступая на митинге. Эн не понимал, почему именно это слово всплывало у него, когда он слушал вдохновенную речь парня.

– Мы – не люди, а номера, ты забыл? – сипел из угла старейшина их барака, седой, хоть и еще совсем не старый, вечно мрачный мужик. – Пощупай свою шею, сразу вспомнишь.

– Они забрали наши воспоминания и наши имена, вживили чипы, способные нас убить, но не уничтожили нашу свободу мечтать о другой жизни. Им не хватает технических возможностей управлять нашим будущим – лишь прошлым. Я думаю, что через пару лет или даже раньше они доберутся и до этого. Вот тогда новые рабы, не способные даже мечтать, будут служить им безотказно, даже не мечтая о побеге. Тогда можно будет оптимизировать охрану, убрать периметр и завоевать весь мир. Но если кто-то из нас доберется до вольных поселений, мы сможем рассказать им об этих коварных замыслах и спасти не только себя, но и всех несправедливо плененных людей!

– Ты молодой идеалист и все придумал. Нет никаких вольных поселений и никто не собирается захватывать мир. Они просто продают никель, зарабатывают себе на лучшую жизнь и делают это лишь потому, что вовремя подсуетились, использовав страх людей перед неизвестностью. А что, ты бы так не сделал, если бы у тебя были возможности, идеалист? – старейшина, кряхтя и кашляя, поднялся с нар и пошел, хромая, в другой угол сарая, где пованивал нужник.