Катриона

"I cannot say so much," he replied. "It was a favour so natural and so constantly rendered (till this nonesuch business) that the law has never looked to it.	-- Да как вам сказать, -- ответил он. -- Это столь естественная и -- до этого небывалого дела -неизменно оказываемая услуга, что закон ее даже никогда не рассматривал.
And now admire the hand of Providence!	А теперь преклонитесь перед рукой провидения!
A stranger is in Fleming's printing house, spies a proof on the floor, picks it up, and carries it to me.	Некий незнакомец входит в печатню Флеминга, замечает на полу какой-то оттиск, подбирает и приносит его ко мне.
Of all things, it was just this libel.	И что же? Это оказался обвинительный акт!
Whereupon I had it set again-printed at the expense of the defence: _sumptibus moesti rei_; heard ever man the like of it?-and here it is for anybody, the muckle secret out-all may see it now.	Я снова отдал его напечатать -- за счет защиты: sumptibus moesti rei. Слыхано ли что-либо подобное? И вот он -- читайте, кто хочет, великая тайна уже ни для кого не тайна.
But how do you think I would enjoy this, that has the life of my kinsman on my conscience?"	Но как вы думаете, много ли радости доставила вся эта история мне, человеку, которому вверена жизнь его родича?
"Troth, I think you would enjoy it ill," said I.	-- Думаю, что никакой, -- сказал я.
"And now you see how it is," he concluded, "and why, when you tell me your evidence is to be let in, I laugh aloud in your face."	-- Теперь вы понимаете, что творится и почему я засмеялся вам в лицо, когда вы заявили, что вам разрешено дать показания.
It was now my turn.	Теперь настала моя очередь.
I laid before him in brief Mr. Simon's threats and offers, and the whole incident of the bravo, with the subsequent scene at Prestongrange's.	Я вкратце рассказал ему об угрозах и посулах мистера Саймона, о случае с подосланным убийцей и о том, что произошло затем у Престонгрэнджа.
Of my first talk, according to promise, I said nothing, nor indeed was it necessary.	О моем первом разговоре с ним я, держась своего слова, не сказал ничего, да, впрочем в этом и не было надобности.
All the time I was talking Stewart nodded his head like a mechanical figure; and no sooner had my voice ceased, than he opened his mouth and gave me his opinion in two words, dwelling strong on both of them.	Слушая меня, Стюарт все время кивал головой, как заводной болванчик, и едва только я умолк, как он высказал мне свое мнение одним-единственным словом, произнеся его с большим ударением:
"Disappear yourself," said he.	-- Скройтесь!
"I do not take you," said I.	-- Не понимаю вас, -- удивился я.
"Then I'll carry you there," said he. "By my view of it you're to disappear whatever.	-- Ну что же, я объясню, -- сказал стряпчий. -На мой взгляд, вам необходимо скрыться.
O, that's outside debate.	Тут и спорить не о чем.
The Advocate, who is not without some spunks of a remainder decency, has wrung your life-safe out of Simon and the Duke.	Прокурор, в котором еще тлеют остатки порядочности, вырвал вашу жизнь из рук Саймона и герцога.
He has refused to put you on your trial, and refused to have you killed; and there is the clue to their ill words together, for Simon and the Duke can keep faith with neither friend nor enemy.	Он не согласился отдать вас под суд и не позволил убить вас, и вот откуда у них раздоры: Саймон и герцог не могут быть верными ни другу, ни врагу.