Казачество и власть накануне Великих реформ Александра II. Конец 1850-х – начало 1860-х гг.

Кроме появления свободных от службы казаков, недвусмысленно ведущего к расколу казачества, другим водоразделом этого раскола должно было стать разрешение на продажу войсковой земли в частную собственность как неслужилым казакам, так и иногородним, а также создание условий для свободного хозяйствования и развития предприимчивости, иначе говоря, формирования конкурентной среды на казачьих территориях. В «Соображениях…» говорилось о вынужденном сохранении общины у остающихся на службе казаков, и при этом ни слова не было сказано о положении внутри войскового, станичного сообщества казаков свободных от службы. Если исходить из логики утверждения, что укоренение «частной собственности означает победу индивидуального права над общественным» и практики расположения свободных войсковых земель, как правило, на значительном отдалении от станичного юрта, то продажа таких земель в частную собственность, например неслужилому казаку, в перспективе предполагала выход такого собственника из станичного общества с последующим возможным переселением. (Как в этом не увидеть своеобразный квазивариант будущей столыпинской реформы?!) Реализация заложенных в «Соображениях…» мероприятий подразумевала увеличение гражданского населения в казачьих краях, что, в свою очередь, косвенно ставило под сомнение управленческую монополию Военного министерства. «Соображения…» демонстрируют готовность военного ведомства к допуску других министерств к ключевым элементам управления и суда в казачьих войсках, к частичному внедрению органов гражданской (губернской) администрации. Подчеркнутую же лаконичность описания станичного управления, на наш взгляд, следует расценивать как очевидный намек местным комитетам на то, что проектирование в этой области, наиболее близко имеющей отношение к повседневной жизни казачества, находится исключительно в их компетенции.

Завершая анализ «Соображений…» и забегая несколько вперед, отметим, что основные идеи документа будут негативно встречены большинством донского казачества³⁸⁸. Напомним только о главных из них – это продажа войсковой земли в частную собственность, освобождение казаков от обязательной военной службы, привлечение казачества к отбыванию денежных повинностей, а потомков неслужилых казаков еще и к рекрутской повинности и подушной подати, допуск иногородних на казачьи земли, внедрение элементов гражданского управления и суда в казачьих войсках. Тем не менее следует признать, что предполагаемые авторы «Соображений…» неплохо знали специфику казачьего уклада жизни. Вероятно, именно поэтому в некоторых частях документа они пошли на компромиссный вариант решения того или иного вопроса.

В историографии правительственная политика в отношении казачьих войск, как правило, предстает или ассоциируемой с личностью военного министра или крупного государственного деятеля, оказываясь «потемкинской», «чернышевской», «милютинской» и пр., или обезличенной, причем навязанной казакам исключительно извне, являющейся бюрократической инициативой сверху, оторванной от действительности и, соответственно, минимально учитывающей интересы казачества или даже прямо им противопоставленной. Такой взгляд, по крайней мере по отношению к периоду 1860—1870-х годов, представляется слишком упрощенным. Содержание всеподданнейшего доклада и «Соображений…», их возможные авторы, а также избранная «технология» подготовки казачьих преобразований демонстрируют очевидную сопричастность казачьих чиновников и офицеров к формированию казачьей правительственной политики, их определенную, пусть и пристрастную, но все же заинтересованность в развитии казачьих войск.