Казачий крест

– У кузни, – усмехнулся Матвей и, развернувшись, первым направился в нужную сторону.

Они обошли хату и, выйдя в дальний угол хозяйского двора, остановились перед новенькими дрогами.

– Ты никак решил в плотники податься? Или каретником стать? – проворчал Григорий, обходя телегу по кругу.

– Ты под передок загляни, – усмехнулся парень в ответ.

– Это что, сам всё лил? – спросил кузнец, разглядев поворотный механизм.

– Ага. А теперь просто толкни её, – посоветовал Матвей, загадочно усмехаясь.

– Эх, чтоб тебя, – охнул кузнец, одним не самым сильным толчком откатив телегу к самому плетню. – Это как оно так?

– Тут ступицы особые. Завтра покажу, – с гордым видом ответил парень.

– Из чего делал? – деловито осведомился кузнец.

– Латунные.

– А оси, значит, передние, из бронзы отлил и на дубовый брус посадил, – комментировал мастер, разглядывая работу сына.

– Ага. Концы железом взял и шкворни насквозь пропустил.

– Добре придумано. И на ходу лёгкая, и поворот короткий, – оценил кузнец работу сына.

Подскочившая к ним Настасья с ходу принялась пенять сыну, что он не даёт отцу передохнуть с дороги, но кузнец, выпрямившись, решительно осадил жену, негромко ответив:

– Не голоси, мать. Верно он делает. Сама знаешь, дело в первую голову. Да и отчёт мне от него нужен, чем тут без меня занимался. Заказов-то много было? – повернулся он к парню.

– Плотнику Никандру инструмент поправил, да на телеге обода сменил. Да ещё вдове Ульяне тяпку отремонтировал, – бодро отрапортовал Матвей. – Всё остальное время своими задумками занимался.

– С Никандра небось древесиной и колёсами за работу взял? – понимающе усмехнулся Григорий.

– Ещё раз надо будет ему инструмент поправить, как нужда возникнет, – кивнул парень.

– Добре. Тогда сам потом с ним и разберёшься. Ещё чего было?

– Тут такое дело, бать, – подумав, тихо вздохнул Матвей. – Лукич заходил, внуку хотел кинжал починить, да только Ванька его, ерунды всякой наслушавшись, принялся на меня напраслину возводить. В общем, не сложилось. Так что придётся тебе после этим заняться.

– Это что за напраслина такая? – моментально подобрался кузнец. – Ты не молчи, Матвейка. Рассказывай, – жёстко приказал он.

– Да по станице слухи ходят, что я попустительством лукавого жив остался и что за спасение своё, теперь стану через работу свою жизни казачьи губить, – нехотя поведал парень.

– Кто посмел? – моментально взъярился Григорий, сжимая пудовые кулаки и раздувая ноздри.

– Я так думаю, дядьки Андрея дочка злобится, что мы так легко от сговора отказались, – снова вздохнул парень.

– От ведь сучонка сопливая! – взбесившейся коброй зашипела Настасья. – Ну, я ей устрою…

– Оставь, мам, – отмахнулся Матвей. – Нет ума, так уже не будет. Вот в воскресенье в церкву сходим, молебен закажем благодарственный, что поход без убытку прошёл, а там посмотрим, – грустно улыбнулся парень.

– Точно она? – помолчав, спросил Григорий.

– Да какая тут может быть точность, бать. Так, размышления мои. Потому как больше и некому. Или она, или поп наш. Никто иной таким и не задавался.

– Добре. С попом я сам потом погуторю. А вот что с дурой этой делать, ума не приложу, – проворчал казак, ероша пальцами седеющий чуб.

– Оставь. Собака лает, а ветер носит. Сама уймётся, придёт время, – снова отмахнулся Матвей. – У нас с тобой своих дел хватит. Инструмент вон нарезной делать надо, станки собирать. Да и другие задумки имеются.

– Ладно. Там видно будет, – подумав, согласился мастер.

Они отправились в баню, после чего мать накрыла праздничный стол. К ночи, заметив родительские переглядки, Матвей прихватил из сеней овчинный полушубок и отправился ночевать на сеновал.

Утром, прогоняя тренировочный комплекс, который его заставил выучить Елизар, Матвей увидел отца счастливо улыбающимся и лениво-вальяжным.

Настасья тоже лучилась довольством, из чего парень сделал вывод, что его поступок оценили, и ночь для них прошла весьма продуктивно.

Делая вид, что ничего не замечает, парень закончил тренировку и, умываясь из бочки, с интересом спросил:

– С чего начинать станем, бать?

– Со станков, пожалуй, – подумав, лениво отозвался кузнец. – Для дела они как бы не важнее всего будут.

– Тогда завтракать пошли, – с улыбкой поторопил его парень.

– Дожил, собственный сын указывает, чего отцу делать, – беззлобно проворчал Григорий, направляясь к крыльцу.

Проглотив по уже ставшему привычными куску хлеба со свежим молоком, они прошли в кузню, и мастер, отметив порядок в мастерской, буркнул:

– Показывай, чего ты там напридумывал.

– Вот, бать, смотри, – засуетился Матвей, раскладывая перед ним свои чертежи. – Это сверлильный станок будет, это токарный, а это точило. А вот тут тот самый паровик, что всю эту механику крутить станет.

– Ага, это вот оно куда, – тихо бубнил кузнец, внимательно изучая чертежи. – А это, выходит, под низ пихать… Ох и намучаемся с литьём, – покрутил он головой, аккуратно сворачивая бумаги.

– А нам иначе никак, бать, – понимающе вздохнул Матвей.

– С чего начинать станем? – помолчав, вдруг спросил мастер.

– Я бы, пожалуй, с токарного станка начал, – подумав, отозвался парень.

– Чего так?