«Казахский геноцид», которого не было

Голод тоже мог бы стать частью казахской истории без особой враждебности к русским большевикам. Его вполне можно было бы, опираясь на документы, материалы и публикации Казкрайкома, объявить хозяйственной катастрофой, проистекавшей из нереалистичных планов развития запашки, торопливого и недостаточно подготовленного оседания, вытекавшего из недостаточно хорошего знания казахского хозяйства. Катастрофой нежелательной и нанесшей большой ущерб. После этого оставалось только всплакнуть о жертвах голода и делать свою национальную историю дальше.

Но от такого, гораздо более приемлемого и гораздо менее проблемного подхода в Казахстане отказались еще до провозглашения независимости и потом не делали никаких попыток к нему прийти. Почему?

В мифе о «казгеноциде» постоянно витает какая-то недосказанность. Какой-то важный фактор, определивший весь ход событий, постоянно ускользает из внимания. Легенда получается странной, противоречивой и не объясняющей мотивы участвовавших в ней сторон. Казкрайком отчего-то, без особых мотивов, вдруг бросился на баев, принялся конфисковывать их хозяйства, потом взялся за остальных казахов, отбирал и отбирал скот (заметим, что без возможности его полноценно использовать как материальную ценность ни для продажи за рубеж, ни для забоя на мясо, ни для совхозов), пока неведомо куда не подевалась большая часть стада — порядка 17 млн голов — и казахи стали умирать с голоду. Объяснение, обычно даваемое в рамках мифа о «казгеноциде», что Голощекин был революционером и жаждал провести свою революцию или «Малый Октябрь» в ауле, явно неудовлетворительное. Вообще казахи и так были обложены налогами и продавали скот в заготовки — зачем нужно было рушить эту налаженную систему? Можно было бы, руководствуясь хозяйственным рационализмом, на первых порах обойтись формальной коллективизацией, а потом осаживать казахов аул за аулом и строить уже настоящие колхозы по мере появления материальных ресурсов. Все же оседание стоило денег и требовало дефицитных в то время стройматериалов. Все крупные промышленные стройки и хозорганы тогда вели настоящие бюрократические битвы за выделение леса, стекла, гвоздей.

С другой стороны, уже отмеченная выше поразительная покорность казахов этому нажиму, гибельному для них, также не имеет мотива. Да, были восстания, быстро подавленные, была откочевка, далеко не разрешавшая трудностей откочевщиков. Но при этом не было массовых попыток использовать бюрократические методы борьбы с ретивыми уполномоченными Казкрайкома. Речь идет об обращениях к председателю ВЦИК М. И. Калинину. Раскулачивание в русских и украинских деревнях породило мощную волну таких обращений о неправильном раскулачивании. К примеру, в Сибири в 1930 году в разные органы, не только во ВЦИК, было подано 35,3 тысячи жалоб на неправильное раскулачивание, при том что всего по Сибири раскулачили 59,2 тысячи хозяйств. Каждый второй требовал восстановления справедливости. Заявления рассматривали по существу, большинству обратившихся (81 %) вернули имущество и многих восстановили в правах[70]. Казахи почему не сделали так же? Если им не нравились тов. Голощекин и тов. Исаев в Алма-Ате, можно было собраться и от имени целого района или области снарядить послов в Москву. Они бы лично ударили челом «всесоюзному старосте» и ходатайствовали о заступничестве. Сказали бы послы Калинину, что всей душой они за советскую власть, снабдят они ее мясом, кожей, шерстью, дадут прекрасных лошадей Красной армии, только просят временно разрешить им кочевать, пока их колхозы не устроятся крепко на оседлых местах. Разве тов. Калинин и тов. Сталин не разрешили бы казахам кочевье? Разрешили бы. Даже более того, когда экономический кризис в КАССР стал острым, казахам разрешили владеть скотом, разрешили ограничиться простейшими колхозами — животноводческими товариществами. Комиссия ВЦИК по вопросам оседания кочевого и полукочевого населения в 1934 году констатировала, что оседание в КАССР фактически сорвано. Из 544 тысяч кочевых казахских хозяйств прочно осело только 70,5 тысячи, и в дальнейшем требуется охватить оседанием 401 тысячу казахских хозяйств, которые продолжали кочевать[71]. В таких условиях знаменитое постановление ЦК ВКП(б) от 17 сентября 1932 года, разрешавшее казахским хозяйствам владеть до 100 голов овец, до 10 голов крупнорогатого скота, до 5 верблюдов и до 10 табунных лошадей[72], фактически означало разрешение кочевать.

Почему не было таких массовых обращений в союзные органы советской власти, да хоть к тому же тов. Калинину, который выступал всесоюзной «жалобной книгой»? Надо так понимать, что казахи были такими робкими и безынициативными, что даже перед лицом неминуемой голодной смерти не решились написать письмо в Москву? Разве лучше помереть с голоду, чем обратиться за защитой своих прав? Ведь миф о «казгеноциде» именно это и утверждает, если говорить по существу.