«Казахский геноцид», которого не было

Итак, почему казахские ханы районного масштаба были настолько уверены в своем успехе, что даже не особенно озаботились накоплением оружия и боеприпасов, созданием крупных вооруженных отрядов? Во-первых, они не считали советскую власть серьезным противником, поскольку низовые ее органы были пропитаны байской агентурой. Во-вторых, они явно ждали помощи извне.

Байская агентура в советских органах власти на местах — вещь общеизвестная. Тов. Голощекину пришлось с ней столкнуться еще на выборах в Советы в ноябре 1925 — феврале 1926 года, когда баи прокатили коммунистов. Тогда из 14,1 тысячи членов советов 88,3 % составили зажиточные скотоводы и крестьяне; избрано было только 6,5 % коммунистов и 1,4 % комсомольцев.

Голощекин вынужден был на втором Пленуме Казкрайкома ВКП(б) в апреле 1926 года признать: «Я собрал огромное количество документов, и все единодушно говорят, что аульные коммунисты на всех выборах участвовали в родовой борьбе, то на стороне одного бая, то на стороне другого бая. Попытки со стороны уполномоченных — заставить подчиниться партийной дисциплине — не имели нигде, почти, успеха»[137][138]. И далее, в заключительном слове на пленуме Казкрайкома, он выразился еще более определенно: «Вы хорошо знаете, что бедняки у нас подставные, не настоящие, так же как и коммунисты»[139].

Тот факт, что перед коллективизацией байство фактически заправляло делами в ауле, признают и пропагандисты мифа о «казгеноциде», например Роберт Киндлер. Он привел ряд примеров, извлеченных им из архивов. В 1927 году аулом № 1 Кастекской волости (ныне Жамбылский район Алматинской области) правили: торговец Бакир Испатаев, бай Шалтабай Кудайбергенов и секретарь аулсовета Мусаев. Председатель аулсовета Насыпаев и секретарь партячейки Мамырбаева ничего не значили и ничего сделать не могли[140]. Или вот председатель Алма-Атинского окрисполкома Бисенгали Абдрахманов писал: «Аульные коммунисты, конечно, имели связь с баями, пользовались у баев лошадьми, пользовались у баев дойными коровами… Снимали шапки тогда, когда бай заходил туда, где сидел тот или иной ответственный работник района или аульный работник, то ему освобождали почетное место»[141]. Это цитата из архивного документа.

«…Пользовались у бая дойными коровами…», то есть аульные коммунисты принадлежали к эксплуатируемой баями массе кочевников и добывали себе средства к пропитанию за счет «саул» (киргизский аналог «саан»), то есть выпаса байского скота с правом доения. Архивный документ может многое рассказать, если знать значение некоторых специфических терминов и понятий. Если не знать, то и не расскажет.

В документах иной раз можно найти самые занимательные случаи. Например, Кустанайский окротдел ОГПУ в сентябре 1928 года составил письмо в окружную Контрольную комиссию ВКП(б) о том, как баи исключали коммунистов из партии. У бедняка и члена партии Мурзагалия Ищанова собралось местное байство с целью организовать исключение из партии двух коммунистов, которые им особенно мешали. На этом собрании присутствовали: бай И. Кашаков, бай-аткамнер Ж. Икыбаев, ишан-мулла А. Тайменов. Можно сказать, весь цвет местной байской власти. Присутствовал еще бедняк и ставленник баев Т. Маседыбаев (видимо, он тоже был член партии). На этом собрании они составили ложные компрометирующие материалы, которые передали Ищанову, и на их основании двух коммунистов Байтубетова и Бекишева исключили из партии[142].

Баи и сами проникали в партию. На VIII Всеказакской партконференции в 1933 году говорилось, что в Чубартавском районе местный райком партии во главе с секретарем Кулубаевым принял в партию сына крупного бая Альпиева, сына крупного бая Кожамбердина, сына крупного бая Бакмурдинова и сына крупного торговца Венжалина[143].

Далее, во время конфискации байских хозяйств в 1928 году, по данным Кустанайской окружной комиссии по конфискации байского имущества (в ноябре 1928 года комиссия направила отчет в ЦИК и СНК КАССР), наблюдались случаи помощи баям со стороны советских работников. К примеру, прокурор Кустанайского округа Султан Жантуаров предупредил бая Карамухана Житбаева, жившего в Джетыгаринском районе, о проведении конфискации и получил от него десять голов крупнорогатого скота. Этот бай в августе 1928 года продал 500 баранов[144].

Сотрудница аппарата ЦИК КАССР Бремжанова переписала на себя часть скота бая Даурамбекова, хотя ранее за ней скот не числился. Крупный работник образования, председатель профкома работников просвещения КАССР Абдрахман Байдильдин защитил от конфискации своего отца Байдильды-кажи, крупного бая, до революции бывшего уездным начальником и судьей. За это Байдильдина в декабре 1929 года исключили из партии, обнаружив заодно сведения о его контактах с колчаковской разведкой, и в апреле 1930 года расстреляли[145].