«Казахский геноцид», которого не было

Где-то я уже видел нечто подобное. Конечно, еврейский погром в местечке Кривое Озеро недалеко от Одессы. 24 декабря 1919 года в местечко вступили деникинцы — Волчанский партизанский отряд из состава дивизии генерала А. Г. Шкуро, один из самых свирепых и жестоких среди всех деникинских частей. Они принялись грабить магазины и дома, пытками заставляя местных жителей показывать дома богатых евреев. При грабеже евреев тяжело ранили или убивали шашками, тесаками, топорами; раненых и убитых бросали тут же. Свидетель погрома, учитель гимназии А. Ф. Малеев писал: «Для меня лично самым страшным было то, что я был одинок, совершенно одинок и беспомощен среди раненых и трупов, пожираемых в квартирах собаками, трупов, валяющихся, как падаль, на улицах; я был свидетелем того, как раненые, брошенные в холодных погромленных квартирах, беспомощные и бессильные, загрызались изголодавшимися собаками, врывавшимися через разбитые окна»[197]. Погром был настолько жестоким и бесчеловечным, что русские в местечке, которых Малеев характеризовал как безусловных антисемитов, стали помогать евреям прятаться и бежать из местечка и даже отважились отправить делегацию к командиру отряда Деконскому с просьбой прекратить убийства, впрочем, безрезультатно. Деникинцы оставили местечко 24 января 1920 года, оставив после себя огромное количество трупов, многие из которых были растерзаны и съедены собаками. Малеев после взятия местечка отрядом Красной армии участвовал в похоронах погибших и описывал, как на еврейское кладбище принесли мешок с костями его товарища, учителя гимназии Мальцмана.

Еврейские погромы на Украине вообще показали полное презрение погромщиков к трупам убитых, которые они обычно бросали там же, где и убили. Погром в Кривом Озере не был исключением и стал, пожалуй, наиболее ярким примером этого, благодаря свидетельству очевидца. Множество непогребенных трупов — это признак или войны, или вот погрома. Так что, опираясь на свидетельство тов. Сейфуллина, мы можем сказать, что и в Чубартавском районе имел место погром или расправа. Учитывая все, что нам известно о положении в районе, довольно очевидно, что это была расправа, устроенная байством над теми, кто отказался подчиняться их распоряжениям. Если уж открыто убили председателя районной партийной контрольной комиссии и бросили его труп без погребения, то с обычными людьми и подавно не церемонились. И все это покрывалось авторитетом партии со стороны байских агентов с партбилетами; неудивительно, что Казкрайком уделил этому вопиющему случаю столько внимания и даже внес его в материалы партконференции.

Так что стоит проверить и все остальные описания юрт с человеческими костями. Может так оказаться, что и там была такая подоплека, которая полностью меняет всю картину произошедших событий.

Своего рода бактериологическая война

Рассмотрим также вопрос, который сильно волновал меня и раньше: куда делись многие миллионы голов скота, которые не пошли в скотозаготовки и не были употреблены на собственные продовольственные потребности населением? Это значительное количество — 13,4 млн голов скота, подевавшегося неведомо куда. Некоторая часть из него была отогнана за пределы КАССР, в том числе и за границу, но большая часть пропала. Куда и как — вот интересный вопрос.

Как мы уже знаем, основная убыль пришлась на 1930 год и была замечена и руководством КАССР, и в Москве. Но причины этой убыли были непонятны. Киндлер приводит докладную записку секретаря Бюро фракции ВКП(б) ВЦИК о состоянии животноводства в КАССР, в котором выражается недоумение по этому поводу. В нем говорится, что для полного выполнения плана мясозаготовок в 1929–1931 годах требовалось забить 9,5 млн голов скота, тогда как убыль явно была много больше, следовательно, 17,5 млн голов были хищнически истреблены и разбазарены[198].

Ни в хищнический убой, ни тем более в разбазаривание я совершенно не верю. Столь масштабный убой скота, несомненно, отразился бы в документах и был бы сейчас общепризнанным фактом. Разбазаривание, то есть распродажа за бесценок, также стала бы известной. Столько скота невозможно было бы продать внутри Казахстана, а появление несметных стад в соседних республиках также отразилось бы в документах.

У меня появилась другая гипотеза — своего рода бактериологическая война, которую казахское байство развязало против создаваемых колхозов и совхозов. Скот подвержен различным заразным заболеваниям, и очень легко для потомственных скотоводов помочь широкому распространению болезней и превращению их в эпидемии. Эта гипотеза может показаться чрезвычайно экстравагантной, но тому имеется интересное подтверждение. В отчете СНК КАССР 1935 года есть интересные сведения о мерах против эпизоотий (охват в тысячах голов[199]: