Казаки на персидском фронте (1915–1918)

Как пестры горы в этой долине! Октябрь – а сколько зелени! Осень – а сколько света! По склонам гор с обеих сторон зелеными пятнами разбросаны деревни, а сама долина утопает в высокой траве, огородах, садах. Бурно и в изобилии текут воды с гор в Зенджанскую долину, и нет им застоя, ибо наклонная эта долина; ручьи образуют причудливые речки, озера, узорчатые заводи и все это богатство красок жизни – зелень, цветы и стаи птиц над озерами. А подъезжая к Зенджану, за много верст с дороги еще видно грандиозное куполообразное здание. Но это не в Зенджане. Это левее и ближе. Это Султание. Отсюда до Зенджана верст тридцать пять. В утренней дымке огромным и непостижимым кажется силуэт этого храма, а вечером, когда от гор бегут тени и вся долина чернеет, он кажется страшным. Он доминирует над долиной, Зенджаном, горными цепями… Он стоит в долине, недалеко от левого хребта, и кажется, что он выше всего, что он живой, и старше всех этих бездушных гор, деревень и садов… От Зенджана к Султание изрядный крюк. Поехали напрямик без дороги.

– Держите прямо на этот сказочный храм.

Объезжали речонки, канавы, топи. Добрались с трудом к вечеру. Здесь у меня приятели – кунаки[40] северцы. Как я рад, давно их не видел. Султание – жалкая желтая деревушка. Оборвыши дети на площади у храма, несколько ослов у глиняного забора, на повороте в переулок. Вот и все. Стало темно, и пришлось идти спать. Султание – деревня, и здесь нет фонарей и ночного шума. Стало темно – стало мертво. Луны нет. Звезды не так ярки, как на юге, а потому света от них почти нет. Уже не видно ни храма, ни гор, ни домов… ничего. Этого даже не чувствуешь, об этом только знаешь.

Знаешь, что где-то, поблизости, есть этот храм, деревня и горы, но где? В темноте.

Пустынно и жутко.

Утром, уже со двора, где мы ночевали, с бугорка, видно все Султание и его окрестности. При дневном свете Султание совсем убогое. В трех или четырех местах его окрестностей – развалины старинных построек. Не то храмы, не то гробницы. Храм – в центре, а между ними – пространство верст пятнадцать, если не больше. Пространство это мертвое – песок, поросли, камни… Около храма – площадь, а когда стоишь внизу, у почерневших камней стен его, и смотришь вверх, то фуражка падает с головы. Очень высоко. Что это? Старинная мечеть или гигантских размеров гробница? Внутри ее – впечатление еще более сильное. Часть верхнего свода пробита, и видно синее небо, а на карнизах внутри здания растет зелень, деревья. Сводчатый потолок украшен пестрой и яркой мозаикой. Ей сотни лет, но золотые пятна блестят и горят, и хочется просить их рассказать нам историю храма, гробниц и их гибели.

Легенда гласит:

Когда мудрость Пророка познали в Иране, не жалели и правители, и казна, и купцы средств на создание домов Божьих. Строили храмы большие и малые, украшали их с любовью, великолепием. У самых гор лежал богатый город, большой, во всю длину горного кряжа. В середине города построили правоверные храм-великан, а вдоль гор, в городе, были еще и малые храмы и часовни. Любили верующие и влажную тень дворов, и их торжественную тишину богослужения.

Город постигло несчастье. Из-за гор, неведомо откуда, пришли несметные войска чужеземцев и напали на мирный город. Все предали огню и мечу. Перебили стариков и детей, молодых женщин увели с собою в горы, в рабство. Сожгли и разрушили город. Только не могли разрушить храмов Божьих, и они остались единственными свидетелями прошлого…

Правда это или вымысел? Уцелевшие разбросанные постройки, несомненно, подтверждают, что здесь был когда-то большой город.

Султание – деревня.

Султание древности – огромный город. Монгольские завоеватели Персии в четырнадцатом веке создали Султание как свою резиденцию, и в течение всего тюркского владычества Султание был столицей покоренного персидского государства. Тамерлан в Султание держал большую казну и не жалел денег на украшение города. Он развивался и сказочно рос. Надгробный памятник шаха Муххамеда-Кодабенды свидетельствует и о богатстве, и о совершенных формах архитектурного искусства эпохи.

Храмы, часовни, гробницы – памятники прошлого!

Что разрушило город? Воля злая людей или всесокрушающее время?!

* * *

Как я рад! Вот спасибо! – говорил командир корпуса. – Да ведь это чудо, что они сделали! Как будто Великий Шах-Абаз нарочно строил эти кирпичные караван-сараи для наших раненых и больных. Ваши доктора, супруги Житковы, превратили у нас в Аве грязный, заброшенный караван-сарай в великолепный госпиталь. Передовой лазарет на двести кроватей. Я не нарадуюсь. А тут еще много говорят про отряд Корчагиной. Прямо чудеса рассказывают. Ведь они с казаками? У Радаца! Лечат наших, пленных и все местное население. Персы в восторге. Это особенно важно. Вы знаете, меня еще в Керманшахе губернатор благодарил за помощь, которую земцы оказывают персам. Ведь у них медицины никакой. Кстати, а где тот врач – Ахмет-хан, кажется, перс, что работал с вашими в Керманшахе? Правда, что Вы приворожили персидских студентов-медиков и они у Вас работают в лазаретах?