Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

Кроме первых лиц, наказание понесли все причастные к этому делу. Пристав Столбовский был лишен чинов, подвергнут церковному покаянию и заключен в монастырь на один год с повелением «впредь его на службу не принимать». Непосредственные исполнители пыток — вахмистр Алексей Щербаков, унтер-офицер Павел Иванов, рядовые драгуны Василий Качковский, Николай Симонов, Митяй Дубасов, Иван Павлов и Иван Петров — были лишены чинов и через наказание шпицрутенами «удалены в дальние сибир ские батальоны»[198]. Служащие городского магистрата, виновные в вынесении смертного приговора, были наказаны заключением на один год под арест и «не выбором впредь ни на какие должности». Чиновники уголовной палаты наказывались «исключением из службы с отнятием на один год одного чина» по Табели о рангах и «не определением впредь никуда». Эти сведения содержались в рапорте следующего гражданского губернатора А. А. Аплечеева от 18 февраля 1802 г.[199] В том же рапорте упоминалось имя секретаря городского магистрата Саввы Андреевича Москотильникова. Губернатор резонно полагал, что, в соответствии с занимаемой им должностью на момент случившегося инцидента, тот, как и все причастные в городском магистрате, должен понести ответственность, однако совершенно неожиданно Москотильников получил повышение по должности.

Ответ на это, казалось бы, «недоразумение» был обнаружен все в том же сенатском деле. В одном из донесений барона Альбедиля имелась личная просьба: «Всеавгустейший монарх! Я осмеливаюсь при заключении сего засвидетельствовать пред Вашим императорским величеством, сколь немало способствовал мне возвратившийся нарочно в Казань подпоручик Унгебаур и сколь доволен оказанным в сем случае ревностью, скромностию городового секретаря Москотильникова, которого я… при рассмотрении производства по предлежащих надобности и употребить был должен»[200]. Находясь в Москве по случаю коронации Александра I, барон отправил 1 октября 1801 г. письмо следующего содержания: «Многоуважаемый мой Савва Андреевич! На представление мое Государь соизволил Вас пожаловать в титулярные советники. Равным же образом господина подпоручика Унгебаура принять в службу. Он определен в штат провиантский. Жене несчастного, также цеха портного Мухина назначено ежегодно каждому 150 рублей. Прошу всем оным известить, а Вас за скромность и труд особенно благодарю…»[201] Почти полвека С. А. Москотильников прослужит в различных казанских губернских учреждениях, станет свидете лем смены не одного казанского губернатора. В его восприятии тогдашней административной жизни, с увольнением военного губернатора П. П. Пущина в Казани завершилась «эпоха пыток», и началась «эпоха доносительства»…

В потоках сенатского делопроизводства еще не завершилось дело казанских губернаторов Пущина и Муханова, как уже началось новое расследование по обвинению в злоупотреблениях гражданского губернатора Николая Ивановича Кацарева. Он управлял Казанской губернией чуть больше года (с 21 октября 1802 г. по 15 декабря 1803 г.). За этот период на него поступило в Сенат немало доносов и жалоб от местных дворян и чиновников (бывшего полицмейстера, вице-губернатора, советника губернского правления). В казанской губернской администрации явно назревал конфликт. Надо полагать, в чиновной среде он возник на контрасте правления двух последних губернаторов. Предместник Кацарева — Александр Андреевич Аплечеев — управлял губернией также недолго (с 17 октября 1801 г. по 10 августа 1802 г.), но без нареканий. Вероятно, эти губернаторы по-разному воспринимали свое служение, о чем доносители пытались довести до сведения Сената и императора.