Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

Жалобы отдельных казанских дворян носили разрозненный, частный характер. Их сюжет не способствовал провокации сенаторской проверки и не смыкался с протестами чиновников, но контекст этих жалоб сам по себе интересен. Верховная власть после павловских экспериментов с российским дворянством особенно чутко реагировала на дворянские апелляции, а тем более в период проведения указа «о вольных хлебопашцах». Не случайно 27 февраля 1803 г. губернаторам были разосланы специальные инструкции, составленные от имени министра внутренних дел В. П. Кочубея. Министр счел необходимым заранее подготовить начальников губерний к возможному неверному толкованию дворянами этого указа. Вот его предписание Кацареву: «Намерение сего установления состоит в том, чтобы доставить помещикам способ отчуждать земли свои в наем или обращать в продажу за выгоднейшие цены не в одни чужие руки, но и собственным их крестьянам, если господин найдет в том свою выгоду и пожелает доставить им прочную пользу. По сему, заключение условий с крестьянами зависит от расчета и доброй воли их помещиков, и как право, собственно дворянам данное, оно не может иметь никакого действия, если сами они не найдут в том своей пользы. Никак не предполагается при сем ослабить порядок, ныне существующий между помещиками и крестьянами, и ни малейшей перемены не вводится в образ укрепления сих последних. Они должны остаться в той же точной зависимости и безмолвном повиновении к господам своим, в каковом доселе были, и ваше Превосходительство не упустите при малейшем нарушении оного, действовать силою вверенной вам власти по всей строгости закона, принимая как в сем случае, так и вообще, все меры, какие благоразумие ваше представить вам может к соблюдению тишины и благоустройства яко главной обязанности местного начальства»[202]. В период введения министерской системы документы министерских сношений с губернаторами закреплялись примечательной подписью «с совершенным почтением пребываю вашего превосходительства покорный слуга граф В. Кочубей» или «покорный слуга Гавриил Державин».

В связи с жалобами казанских дворян Александр I запросил от начальника губернии немедленного ответа на вопрос, «какими законными причинами вы руководствовались при их отдалении от звания принадназначаемым им дворянством»[203]. Таковых оказалось 12 человек[204]

. Среди них поручики Завацкий и Афанасьев, секунд-майор Макеев, удаленный от звания законодателя в Казанском верхнем земском суде. Объяснения губернатора были заслушаны на заседании I департамента Сената. Доводы Кацарева удовлетворили сенаторов, и это дело не получило дальнейшего развития, хотя постоянно всплывало в ходе последующей ревизии сенатора Б. И. Пестеля и даже фигурировало в документах по увольнению Кацарева. Но все же его отставка была инициирована не местным дворянством, а губернской бюрократической верхушкой. Свидетельства тому обнаруживаются в материалах сенатского расследования.

Сенатор И. Б. Пестель

Для сенатора Ивана Борисовича Пестеля казанское «командирование» в служебной биографии оказалось поворотным моментом. По выполнении этого поручения он был назначен сибирским генерал-губернатором. Историографическая судьба отца известного декабриста складывалась неоднозначно. В настоящее время образ «сибирского сатрапа» переоценивается современными исследователями[205]. Сам же Иван Борисович о визите в Казань писал следующее: «В генваре 1804 года получил я опять высочайшее повеление отправиться в Казанскую губернию, чтобы произвести там следствие по случаю полученного оттуда доноса на многия ужаснейшия злоупотребления. Теперь принялся я за это дело один, потому что чувствовал себя к тому способным. Когда я прибыл в Казань, то стал искать доносчика, чтобы он, согласно закону, представил доказательства к своим обвинениям. Хотя он и подписал свое имя, однако же все мои старания его найти остались тщетны, несмотря на то, что его искали не только в Казанской, но и во всех соседственных губерниях. Я доложил о том Государю, прибавив, что где нет обвинителя, там не может быть и судьи. Ответ был, что Государю довольно известно мое знание дела и мое благоразумие и что он уверен, что я и без доносчика найду средства исследовать все означенные в доносе злоупотребления. Тогда я занялся розысками, объездил всю Казанскую губернию и нашел большую часть обвинений справедливыми. Это исследование заняло у меня целых 6 месяцев так, что я только в июле 1804 года возвратился в Москву»[206]. Из текста следует, что для Пестеля это была целевая командировка по расследованию «беспорядков и злоупотреблений», указанных в доносе на казанского губернатора. Его ревизия была ситуационной — не плановой и не фронтальной. Сенатор здесь выступал в роли независимого, верховного следователя.