Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

В доносе Исакова часто упоминалось имя «праздношатающегося» правителя канцелярии Ключарева, который публично признавался, «что он и есть губернатор, а не Кацарев. Отчего губернские секретари (Пичулин и все тот же Ключарев) взявши власть, каждого просителя пересылают один к другому по два и три месяца. Производство дел остановилось и порядок упал». Безнравственность правителя губернаторской канцелярии усугублялась бесконечным пьянством. Он обвинялся Исаковым в убийстве приказного Максимова, в растлении девицы Анны Жуковой, о чем сообщалось им же «к монаршему престолу» отдельной жалобой. А относительно самого губернатора сообщалось, что по губернскому правлению «от неразумения губернатора успехов нет», что Кацарев «разоряет» семейства земских чиновников, при рекрутском наборе «со всякого отдатчика брал от 30-ти до 50-ти рублей», принимал слепых и хромых. В завершение приводился пример из его частной жизни, обсуждаемой всем городом. Исаков доносил, что губернатор «прижил девке своей брюхо», а побоями «за отнятие супружеского ложа» губернаторша довела свою жертву до смерти в городской больнице. К тому же сам губернатор, «занявшись гордостью и лихоимством, похвалялся с Ключаревым, что у них в Петербурге министры друзья и родня и ни до какой беды не допустят»[220].

Текст этого доноса мог создать впечатление, что это навет оскорбленного и уязвленного человека. Но нельзя не заметить, что приведенные Исаковым факты повторяются в должностных донесениях губернского прокурора и вице-губернатора. Они являлись сквозными, что подтверждало достоверность описываемых событий. Донос частного лица заметно отличался от должностных доносов. В нем факты злоупотреблений приводились без доказа тельств. Сведения Исакова были насыщены яркими эпитетами и примерами. Текст доноса напоминал живую разговорную речь. Вся описываемая картина «беспорядков и злоупотреблений» сводилась к неудачному губернаторству Кацарева.

Причиной тому было нежелание казанского губернатора вникать в рутину повседневных дел, что и послужило причиной «канцеляристского» руководства губернией. Как правило, при «слабом» губернаторе всегда появлялись «приказные дельцы» вроде Ключарева. Для проверки указанных в доносах по Казанской губернии «беспорядков» и «вскрытии преступной связи между губернатором и правителем его канцелярии» была спущена очередная ревизия Сената.

В конце декабря 1803 г. сенатор И. Б. Пестель получил для ознакомления дела по казанским доносам. 18 января 1804 г. он прибыл в Казань и на следующий же день отправил свой первый рапорт. В нем сообщалось, что ему так и не удалось найти и допросить подпоручика Я. Исакова. Не оказались на месте и коллежский асессор Ключарев, и губернский прокурор Овцын. Срочно были отосланы надлежащие письма о возвращении всех в Казань. Главное, не удавалось обнаружить следов пребывания основного доносителя. Розыск в соседних губерниях так ничего и не дал. Можно предположить, что Исаков был лицом вымышленным. Этот довод мог быть хорошим козырем для губернатора, но он не был им использован, поэтому все же Исакова следует считать реальным человеком. Пестель должен был на месте перепроверить все факты, приводимые в доносах и жалобах, о «беспорядках и злоупотреблениях» по Казанской губернии.

С января по март, до прибытия нового казанского гражданского губернатора, Иван Борисович обозревал состояние дел по казенной палате, губернскому правлению, присутственным местам. Имел беседы, под присягой проводил допросы с губернатором, вице-губернатором, с возвращенным Ключаревым и другими свидетелями. Текущие донесения и рапорты он направлял по ведомству министра юстиции князя Петра Васильевича Лопухина[221]. С 15 марта по 10 мая Пестель находился в уездах Казанской губернии. По итогам ревизии 12 июня 1804 г. он подал Александру I «всеподданнейший рапорт». Через пять дней в Сенат поступил указ от императора об аресте казанского гражданского губернатора Кацарева[222]. Что же обнаружил сенатский ревизор?