Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

Подстрекательства приобрели по всей губернии небывалый размах, о чем своевременно сообщалось в рапорте стряпчего губернской палаты уголовного суда Москотильникова[229], но Кацарев проигнорировал предупреждение о возможных крестьянских волнениях. Между тем смута набирала силу. Разрешением сложившейся ситуации пришлось заниматься столичному сенатору. С появлением Пестеля в Казани 67 крестьян помещика Иванова Лаишевского уезда деревни Обухово обратились к нему с жалобой. Они просили причислить их в казенное ведомство, уверяя, что помещику своему не принадлежат. Пестель выяснил, что приказные служители губернского правления Петров и Протопопов «из единой корысти и самого незначущего прибытка вводят в тяжбы и неповиновения целое селение сочинением фальшивых бумаг»[230]. Оценив чрезвычайность ситуации, он решил лично курировать это дело. Совместными усилиями с губернатором Мансуровым и губернским предводителем дворянства Вешняковым крестьяне были разубеждены в собственных заблуждениях. По поручению ревизора предводитель дворянства сумел убедить управляющих имением облегчить крестьянам повинности. Постепенно обстановка по уездам нормализовалась.

Итак, рассмотрев совокупность предъявленных обвинений и не найдя в следственных материалах доказательства «умышленной преднамеренности» в поступках бывшего казанского губернатора, Сенат заключил, что наказанием Н. И. Кацареву послужило само увольнение с запрещением впредь определять его к подобным должностям. Государственный совет это решение утвердил[231]. Была оговорена и причина его увольнения: «…единственно от недостатка способностей к исполнению носимого звания губернаторского и слабостью, с какою служения в сем звании сопровождалось»[232]. За это его подвергли аресту, отрешению от должности с запретом дальнейшей службы и «распубликованию». Мотивом отставки стало «допущение коллежского асессора Андрея Ключарева к делам по управлению губернией». Но если отбросить формальности указного текста, то очевиден кадровый просчет назначения такого изначально «слабого» управленца, что способствовало сосредоточению в руках мелкого чиновника несвойственной его служебному положению полноты власти. Подобная практика опосредованного руководства провоцировала реализацию корыстных интересов «приказных дельцов», традиционно рассматривающих свою службу в качестве «кормления». И хотя сенатору так и не удалось доказать наличие преступной связи между губернатором и его помощником, «распубликование» отставки казанского гражданского губернатора Н. И. Кацарева декларировало российской общественности позицию верховной власти к подобным отношениям.

Глава IV. Ревизия как «выявленный» опыт

На управление каждого нового губернатора невольно накладывались результаты предыдущего правления. Как правило, результатом сенаторских ревизий были увольнения начальников губерний, в таком случае каждый новый назначенец сразу оказывался в ситуации проверяемого. Принимая губернию не в лучшие времена, он вынужден был приспосабливаться к сложившейся в ней обстановке, получая в наследство изрядно потрепанный судебными процессами состав местных чиновников. Если вспомнить, что визит сенатора Пестеля был инициирован губернской бюрократией, то надо полагать, управление нового «хозяина губернии» Бориса Александровича Мансурова началось под пристальным вниманием инспектирующего ревизора и всех участников процесса над Кацаревым. Естественно, первоначальные представления о произошедших событиях формировались у губернатора в русле ревизорского мнения. Мансурова ожидало самостоятельное губернаторство, а «визитатора» — столичные награды.

Э. Турнерелли.Казанская крепость