Как известно, толчком «пробуждения» общественной и национальной активности в провинциях Российской империи всегда служили войны[306]
. Начало девятнадцатого века ознаменовалось эпохой наполеоновских завоеваний, что невольно способствовало сплочению российского дворянства перед надвигающейся опасностью внешнего завоевания. Единение общественных сил влекло и создание милиции в 1806–1807 гг., а затем и ополчения. К примеру, дворянство Казанской губернии выставило в ополчение в обязательном порядке 3280 ратников и пожертвовало 58 000 рублей серебром. Сверх положенного расклада было добавлено еще 7250 рублей[307]. На военных театрах Отечественной войны и в зарубежных походах прославил себя пеший полк и батальон конных казаков казанского ополчения. Небывалый патриотический подъем испытала вся Россия. Для провинциального дворянства это не прошло бесследно. Дух единения военного времени в мирный период проявился в консолидации корпоративных интересов. После окончания Отечественной войны 1812 года повсеместно наблюдалась активизация депутатских выборных компаний в местные представительные органы власти. В Казанской губернии это проявилось в оппозиционных настроениях «дворянской партии» в отношении губернских властей, в открытых конфликтах предводителя дворянства с гражданскими губернаторами.Началось это противоборство в 1814 г. после смерти губернатора Б. А. Мансурова, и только в 30-е гг. усилиями военного губернатора С. С. Стрекалова раскол местного общества постепенно был преодолен. За этот период сменились шесть казанских губернаторов, трое из которых были уволены с отдачей под суд. У каждого из них была своя официальная формулировка увольнения: у П. Ф. Гурьева — «по подозрению во взятке», у И. А. Толстого — «за злоу потребления властью», у П. А. Нилова — «за превышение власти». В реальности причина оказалась для всех общей — это «личные неудовольствия не только между частными лицами, но и между облеченными званием службы, чему служат доказательством прения по выборам дворянским»[308]
. Впервые об этом устойчивом общественном проявлении отношений между казанскими губернаторами и предводителем дворянства было заявлено по прошествии полутора десятков лет в служебном рапорте губернского прокурора Гавриила Ильича Солнцева (ранее занимавшего пост ректора Императорского Казанского университета). Рапорт этот был написан в 1830 г. по настоянию Николая I. Прокурор пояснял, что на период правления каждого осужденного губернатора приходились очередные дворянские выборы, «по коим некоторые дворяне, на службу избираемые начальниками губернии по разным случаям не были утверждаемы, а вместо оных определяемы губернским правлением коронные чиновники»[309]. По мнению губернского прокурора, в этом заключалась формальная причина обстоятельств паралича власти в Казанской губернии.Первый конфликт произошел между губернским предводителем дворянства надворным советником Григорием Никифоровичем Киселевым и вице-губернатором Федором Петровичем Гурьевым, исполнявшим обязанности гражданского губернатора. Гурьев имел все основания для получения должности казанского губернатора. Он был молод, энергичен, состоятелен, мог претендовать на поддержку высокопоставленных и влиятельных родственников в столице. Вероятнее всего, среди местного дворянства появились свои выдвиженцы на этот пост. Во всяком случае, логика последующих событий убеждает в правомерности этого предположения. Отечественная война 1812 года вернула в родовые не разоренные французами поместья многих столичных обитателей. Среди таковых оказался и бывший астраханский губернатор князь Дмитрий Васильевич Тенишев. В этот период он активно искал возможности возобновления статской службы. Кончина Мансурова предоставляла такую возможность, но не только ему: интересы Тенишева совпадали с интересами вице-губернатора.