Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

На посту исполняющего обязанности казанского губернатора Федор Петрович Гурьев начал активно бороться с застойными проявлениями местной администрации. Особое внимание он уделял части полицейской, так как перемещения по казанским дорогам стали небезопасными. Печальную статистику убийств и грабежей купцов и простых обывателей постоянно пополняла московская дорога при выезде из Казани в Свияжск[310]. Земская полиция не справлялась с потоком преступлений. Гурьев решил лично возглавить борьбу с криминалом на этом участке Казанского уезда. Когда в восемнадцати верстах от Казани было обнаружено пять трупов, создали специальную комиссию, которая пристально следила за событиями в селе Ягодном у порохового завода, что в трех верстах от города. Предполагалось, что именно здесь находятся подозреваемые убийцы. Каждую ночь губернатор объезжал учрежденные им пикеты, и через 15 дней преступники были пойманы. Тем самым глава губернии укорял в недобросовестности чиновников земского суда и исправника: ведь «если он будет деятелен и беспристрастен в изысканиях, то уезд вверенный ему будет всегда спокоен»[311]. Безусловно, это касалось всей губернии. Порядок в уездах во многом зависел от выборного кадрового состава земских начальников. Решить проблему без участия дворянства губернатор не мог, поэтому изменение положения дел в уездах зависело от слаженности организации дворянских выборов по замещению этих уездных должностей. Но очередные выборы показали нежелание дворянства подчиняться жестким требованиям вице-губернатора, исполняющего обязанности начальника губернии.

При Гурьеве для казанских крючкотворов-доносителей также наступили не лучшие времена. Он лично курировал расследование дела по доносам «бывшего канцеляриста Михаила Иванова»[312] и Захара Столбовского (ранее судимого за применение пыток в 1801 г.). В июле 1815 г. губернский прокурор Василий Овцын сообщил министру юстиции, что бывший канцелярист Михаил Иванов, «судимый за разные преступления, отрешенный от должности и известный по ябедам и доносам», бежал из тюрьмы. В результате обыска его квартиры обнаружились важные документы, содержащие материалы по ведению губернского правления, а также деньги в размере 410 рублей, полученные «по обольщению» от казенных крестьян. Из бумаг следовало, что губернский регистратор Захар Столбовский, будучи прокурорским письмоводителем, поставлял Иванову интересуемые его выписки и копии различных документов.

Найденные улики свидетельствовали, что Столбовский являлся платным агентом Иванова, он обвинялся «в выносе канцелярской тайны», в лживом навете на своего непосредственного начальника — губернского прокурора. Как «нарушитель своей должности» он был передан палате уголовного суда. Губернский прокурор характеризовал его как «строптивого и злобного человека, которому была предоставлена возможность добропорядочной службой восстановить свое благосостояние и безбедное пропитание, но оказанную ему доверенность он обратил во зло». Однако палата уголовного суда под председательством Сокольского вынесла Столбовскому оправдательный приговор. Затем открылись и новые интересные подробности. Оказалось, что председатель палаты уголовного суда имел «покровительство и особенное благорасположение к беглецу Иванову», поэтому его подельник был уверен в своем досрочном освобождении. Об этих подробностях губернский прокурор сообщал министру юстиции дополнительным донесением от 5 августа 1815 г. К донесению прилагались письма, в которых Сокольский обещал содействие Иванову. Учитывая новые обстоятельства дела, губернатор распорядился вторично арестовать Столбовского и заключить в тюрьму. Это вызвало новые доносы в Сенат и Министерство юстиции на «извергов природы». В защиту арестованного теперь вступился губернский предводитель дворянства Г. Н. Киселев. Он довел до сведения министра юстиции Д. П. Трощинского жалобу жены пострадавшего, где она уверяла, что губернское начальство «по личной ненависти тамошнего вице-губернатора, губернского прокурора и советника губернского правления Москотильникова» несправедливо притесняет ее мужа. Вскоре его выпустили из тюрьмы из-за отсутствия прямых улик, обличающих преступную связь казанских доносителей с председателем палаты уголовного суда. Впрочем, на этом дело не закончилось. Сенатским указом 8 марта 1817 г. Захар Столбовский был признан «ябедником и человеком порочным». Это запрещало ему продолжать службу, но не могло запретить интриговать.