Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

Согласно отчету ревизоров, большинство злоупотреблений обнаружилось по ведомству земских судов, поэтому 17 земских исправников также были отданы под суд. В итоге резюмировалось: «Вообще в Казанской губернии не было почти ведомства от коего бы казенные крестьяне более или менее не притеснялись, не было случая общественного или частного, по крайней мере из обнаруженных следствиями, в которых бы действия тех ведомств не обращали тех же казенных крестьян в предмет своего корыстолюбия»[385]. Подробный анализ беспорядков, вскрытых ревизией по отношению к государственным крестьянам, содержится в монографии Р. Р. Хайрутдинова «Управление государственной деревней Казанской губернии (конец XVIII — первая треть XIX в.)»[386]. Действительно, приведенные факты по сбору земских повинностей являются бесспорным доказательством «в подозрительном упущении должности» губернатора. Вместе с тем следует отметить, что эти «упущения» губернатор разделял с представителями местного дворянства, так как должности земских исправников и заседателей земских судов были выборными. Суть рокового противостояния губернского дворянства и коронной власти заключалась в стремлении губернаторов на открывающиеся вакансии назначать чиновников от местного правительства. Это воспринималось дворянством как ущемление их корпоративных интересов, а в обыденном провинциальном представлении создавалось мнение, будто губернатор стремится рассадить повсеместно «своих людей». Если же правитель губернии вступал в открытый конфликт с местным обществом, не сумев выстроить личные отношения, обострение противоречий этих ветвей власти было неизбежным. Вольно или невольно в институциональный конфликт, обремененный к тому же личными антипатиями, втягивались и столичные ревизоры, вынужденные решать, чью сторону следует им поддержать. Представляя себя воплощением высших государственных интересов и наделяя местное дворянство полномочиями проводить расследование от лица государства, ревизоры фактически обращались с губернской администрацией как с частными лицами, случайно оказавшимися на этих важных должностях.

В чем обвинялось губернское правление во главе с губернатором? В том, что «немалое число запущенных дел безгласно пропало в пожаре 1815 года», в умышленном укрывательстве документов, в том, что «утвердило в Мамадышский земский суд исправником губернского секретаря Афанасьева будто бы сужденного Правительствующим сенатом и прощенного только по манифесту». За этими обвинениями просматриваются кляузы бывшего канцеляриста Иванова. И хотя ревизоры лично дистанцировались от этого доносителя, тем не менее активно пользовались его старыми и давно опровергнутыми показаниями[387]. В этой связи резонно возникает вопрос: почему С. С. Кушников, который был в Казани после пожара 1815 г., прежде об этих «упущениях» не сообщил? Можно признать обоснованным разве что обвинение губернского правления в отсутствии оценки кровельного железа, собранного с обгоревших казенных зданий четыре года тому назад. Однако само это обвинение демонстрирует степень придирчивости ревизоров даже к мелочам.

Упомянутые 229 нерешенных дел — это много или «в пределах допустимого» для делопроизводства того времени? Чтобы ответить на этот вопрос, заглянем в отчет за 1807 г. губернатора Мансурова, в котором он приводит следующие цифры: «…от 1806 по 1807 год осталось разного рода нерешенных — 303. К сему чис лу в 1807 г. вступило разных дел 404, составило 707 дел, из которых в истекшем году решено 298 к 1808 году. Нерешенных осталось — 509»[388]. Эта цифра дважды превышала число нерешенных дел, обнаруженных Кушниковым и Санти. Между тем в 1808 г. Казанская губерния была подвергнута ревизии сенатора М. И. Донаурова, обошедшегося без кадровых репрессий, тем более без наказаний за количество необработанных дел. В «Историческом обзоре деятельности Комитета министров» приводится статистика «нерешенных дел» по другим губерниям. К примеру, ревизия Орловской губернии в 1816 г. выявила 16 185 неоконченных дел, из них сенатских — 525. Воронежскую губернию генерал-губернатор Балашов нашел в лучшем виде, там оказалось нерешенных дел только 990. Новый курский губернатор, вступивший в должность в 1819 г., нашел 355 неисполненных сенатских указов; в Рязани их значилось — 205, в Туле — 164, в Тамбове — 99, в Пензе — 56, в Москве — 62[389]. Как видно, на общероссийском фоне казанские показатели не подтверждают вывода ревизоров о «непомерных упущениях» и «страшной медлительности» течения дел губернского правления.