Каждое объятие (ЛП)

Я сопротивлялся своим собственным импульсам с каждым барьером контроля, который у меня был. Мне потребовалось очень долгое и очень изнурительное время интенсивного сражения с моей собственной силой, чтобы не сдаться. Я знал, что моя человеческая сторона хотела снова погрузиться в сознание Джима, так нерационально, не заботясь о последствиях, которые может принести это действие.

— Спок?

Тогда мне пришло в голову, что объятие вовсе не было утешительным жестом.

Оно было абсолютно эгоистичным.

— Спасибо, Джим.

Он провёл пальцами по ткани моей рубашки и из его горла вырвался невероятно низкий тихий звук, о котором он, вероятно, не знал. Он звучал грустно и болезненно, но его голос был нормальным, когда он вздохнул и ответил:

— Обращайся в любое время, Спок.

========== Часть 8. Восьмой раз ==========

В ту же ночь я посвятил всё своё время медитации, пытаясь классифицировать и осмыслить чрезмерно сильные эмоциональные реакции, которые возникли во мне во время контакта, который мы с Джимом инициировали.

Несмотря на долгие часы спокойствия и сосредоточенности, я не добился каких-либо убедительных результатов. Потенциально опасное желание прочитать ум Джима можно было остановить, как я это делал, но не объяснить простым научным любопытством.

Стоя перед дверью его каюты, я ждал, чтобы проверить теорию, которая сложилась некоторое время назад среди созерцательной тишины и успокаивающего аромата свечей.

Дверь открылась, и он был всё ещё одет в золотую форму.

— Спок! — его глаза сияли в свете огней коридора как ясное голубое небо.

— Могу ли я проверить гипотезу о вас, Джим?

Некоторое время он не отвечал, потом криво улыбнулся.

— Конечно. Что происходит?

— Для того, чтобы провести мой эксперимент, мы должны, вероятно, пройти в вашу каюту.

После второго колебания (на самом деле это составило 1,308 минут) он молча указал мне, чтобы я вошёл внутрь. Дверь с шипением закрылась за нами, и я, проследовав до середины комнаты, повернулся к нему лицом.

— Я хотел бы, чтобы вы попросили меня что-нибудь сделать.

— …Что?

— Попросите меня сделать что угодно.

— Что ты имеешь в виду?

— Я уточню. Попросите меня сделать что-то нелогичное, чего бы я обычно не сделал, но если бы конкретно вы хотели, что бы я это сделал.

Джим потер виски и устало вздохнул.

— Спок, о чем ты?

— Это гипотеза, которую я желаю…

— Нет, я имею в виду, что это на самом деле?

Я не понял вопроса.

— Это о гипотезе, которую я хочу проверить.

— Какой ещё гипотезе?

— Я не скажу вам, пока она остаётся недоказанной.

Джим выглядел ошеломленным, и его взгляд омрачился. Я почувствовал прилив отчаяния.

— И ты уверен, что ты нужен мне специально для этого? — проворчал он. — Я должен быть на мостике через десять минут.

— Это не займет много времени, капитан.

Джим снова вздохнул. Выражение его лица было страдальческим, и когда он говорил, его голос был ровным, лишенным своей обычной яркости.

— Прекрасно. Ладно, хорошо.

Почему он выглядел грустным? Стремление прикоснуться к нему и лизнуть его разум, чтобы насладиться причиной, было почти непреодолимым. Это дало мне ещё одну причину немедленно провести моё исследование.

— Э-э… почему бы тебе не решить это уравнение для меня?

Джим подошёл к своему компьютеру, где, казалось, работал, прежде чем я его прервал, и указал на диаграмму, которую большинство людей нашли бы невероятно сложной, где всё, кроме одного уравнения, было уже решено блестяще. Я был на мгновение отвлечен тем фактом, что снова интеллект Джима оказался очень… возбуждающим. Очевидно, он собирался закончить оставшуюся формулу с такой же увлекательной легкостью.

Если бы я мог просто ещё раз попробовать его мысли, я бы мог наблюдать его узоры, такие замысловатые, такие гипнотизирующие лабиринты и как-то… но нет. Этого не могло быть. Я никогда не позволял себе фантазировать о таких вещах. И сейчас не время, чтобы начинать, эти мысли должны быть оставлены.

— Уравнение не соответствует моей просьбе. Попросите меня ещё о чем-нибудь.

Этот момент нерешительных сомнений сделал мой голос по-настоящему отрешенным, так, что Джим не догадался, что я представлял в этот момент себе.

— Что? Ой, я не знаю, Спок. Что ты.? — и тогда блеск в его глазах стал резким, и он посмотрел вниз, в пол, с горькой, самоуничижительной улыбкой, и опять на меня.

— Хорошо. Ты хочешь того, чего никогда бы не сделал?

— Подтверждаю.

— Что-то совершенно сумасшедшее?

— Да.

— Поцелуй меня.

Я не мог услышать его правильно.

— …Простите?

— Поцелуй меня. Это глупо, нелогично, иррационально, нелепо и абсурдно. Так сделай это.

Он… что?

Он искренне желал поцелуя? Нет, конечно, нет, он сказал это, потому что я попросил его об этом абсурдном желании. Джим подумал, что мы можем предположить такой абсурд, как поцелуй. Ну, естественно, так подумал и я. Разве я?

Разве я мог?

Удивление, паника, страх и… Я боролся с ними всем, что у меня было, чтобы освободиться от них, игнорировать их, я был смущен и вымотан, я был под контролем, я не был, я…