Каждый день декабря

– Возможно, ты права, – соглашаюсь я, не вдаваясь в дискуссию о том, что способность к незаконному проникновению в здания вряд ли относится к числу ангельских умений.

В том, как она вчера трудилась бок о бок с мамой в кухонном хаосе, как они пересмеивались, точно знали друг друга много лет, было что-то особенное. Меня охватывает мимолетная грусть при мысли о том, что мама всегда была приветлива с Джессикой и относилась к ней по-доброму, но я никогда не видел, чтобы она держалась с ней настолько естественно и по-свойски, как вчера с Белл.

Мне не хочется додумывать эту мысль, но невольно приходит на ум, как все-таки странно все складывается в жизни. Разве мог я представить, глядя на Белл на семинарских занятиях – в те редкие дни, когда она появлялась в университете, – что эта дикая и отчаянная гедонистка однажды станет мне другом, окажется на нашей кухне и будет помогать моей маме осуществлять ее рождественское желание.

О, если б мой отец взглянул, как я!

[37]

Двадцать второе декабря

Белл

Я спешу по улице под пронизывающим ветром – глубже утыкаюсь лицом в шарф и ниже натягиваю шапку на уши. Я представляю, как они краснеют, потом синеют и наконец отваливаются. Адски холодно.

Всю дорогу до Сент-Маркс-роуд я развлекаю себя игрой в волшебного дракона Пыха. В такую погоду у нас с Роуз это была любимая игра: мы выдыхали облачка теплого воздуха и представляли, будто мы – драконы. Действо сопровождалось страшными драконьими рыками, которые я сейчас держу при себе. В нашем околотке чего только не услышишь – мама терпеть не может этот район, брезгливо морщит нос и всегда говорит что-то вроде: «Ведь можно же жить в Клифтоне или Котэме – там, где поцивилизованнее, детка», – но даже здесь громкий драконий рык будет явно не к месту.

А я люблю этот район, наверное, по тем же причинам, по которым мама его не выносит. В нем бурлит жизнь и конгломерат людей, с которыми постоянно сталкиваешься и начинаешь дружить. Сейчас Рождество, и кругом украшения в окнах домов, и вся улица радостно оживленна. Так же было в прошлом месяце на Дивали, и на отмечавшийся ранее Большой ифтар. Все собираются, угощают друг друга, слушают музыку и вместе празднуют. Мне это очень нравится.

Я иду мимо мини-маркета и машу Темперанс. Она надзирает за Инносенсом, который, сидя на корточках, баллончиками рисует рождественский вертеп на оконном стекле, закрашенном белилами. Темперанс стоит за его спиной, темпераментно размахивает руками и костерит его почем зря:

– Талант, данный Богом, нужно использовать на то, чтобы люди поняли силу Его слова. Аллилуйя!

Момент идеальный: на ее «аллилуйя!» я делаю «дай пять!» и двигаю дальше. Сейчас я поворачиваю на Сент-Маркс-роуд и держу курс на «СвитМарт» – магазин сластей и пряностей, где планирую купить для отца специи, которые он использует дома. Теперь, когда у меня есть деньги, я готовлю ему рождественскую корзинку с ингредиентами и надеюсь найти то, что он оценит по достоинству и что вряд ли продается в других местах.

На стенке стоит коробка с елочными игрушками – я притормаживаю, копаюсь в ней и нахожу маленького раскрашенного оленя. Он выглядит таким старым, и в то же время кажется, что им очень дорожили. Я сразу влюбляюсь в него и кладу себе в сумку. На моей елке он будет смотреться идеально. Потом мой взгляд выхватывает другую очень старую игрушку – шерстяную лисичку, похожую на древнего плюшевого мишку. Местами она в заплатках – там, где шерсть вытерлась, и немного колючая на ощупь, а еще без одного глаза, но почему-то – помимо нездоровой зацикленности – напоминает мне Рори. Мне кажется, что ему понравится это старое чучелко, я просто в этом убеждена. И я отправляю ее в сумку к раскрашенному оленю.

Сегодня утром позвонила мама и сообщила, что папа дома, успешно прошел курс реабилитации и уже повстречался с психотерапевтом, которого нашел Рори. Видела ли я фотографии в прессе, на которых запечатлена их беседа? Он выглядит очень серьезно. По ее мнению, это, безусловно, большой шаг вперед.

Я не стала распространяться о том, что блокирую материалы об отце в своей новостной ленте. И о том, что, на мой взгляд, реабилитационный курс должен быть гораздо длительнее – по моим подсчетам, папу должны были продержать до сочельника.

Я лезу в Google, и быстро выясняется, что фотографии делала не пресса, а мама, которая пряталась за перелазом в конце сада. Оно и понятно: зачем идти на прогулку с психотерапевтом, особенно в декабре, как не ради фотографий? Мда, эти двое стоят друга.

Я благодарна Рори за желание помочь. Специалист, которого он нашел, упакован дипломами и рекомендациями по самую макушку, в клиентском списке у него значатся как минимум двое из «Роллинг Стоунз», а папа очень падок на все «звездное». Если бы не настойчивость Рори, он бы никогда не отправился на реабилитацию и не встал на путь трезвости. Хотя я сомневаюсь в серьезности его намерений и не уверена, что наши семейные проблемы решаются настолько просто.