Каждый пред Богом наг

Наташины обязанности были вообще-то очень множественными: с утра она начисто подметала площадку перед входом в ресторан, выбивала все маленькие коврики, пылесосила омерзительный, намертво впечатывающий в себя любой мелкий мусор, синтетический ковролин, застилающий полностью всю площадь зала, мыла полы в кухне, кладовке (там было 2 комнаты, в одной из которых жил, спал на раскладушке парень-шашлычник), туалете, мыла зеркала и стёкла, запихивала в стиральную машину грязные скатерти, а после всей утренней уборки наглаживала скатерти, высохшие накануне. В кухне там, точно как и в BigРара, было изобилие жирных гигантских тараканов, которые точно так же, бегали по всем стенам, раковинам, холодильникам, разделочным столам, посуде, полотенцам и часто хрустели под ногами на полу, когда на них случайно наступали, и Наташа полагала, что они же время от времени и в зал выползают, и однажды на них кто-нибудь же из посетителей наступит… За 12-часовой рабочий день Наташа отдыхала лишь во время обеда и иногда, сильно устав, тайно уходила (благо, что было лето) в заросший кустами уголок территории, окружающей здание, в котором находился ресторан, и там тупо сидела на скамеечке, но это всего лишь минут на 15–20, потом же возвращалась и опять принималась за работу. Больше всего «доставало» почти постоянное мытьё кухни, где пол очень быстро становился до скользкости жирным от готовки и выбросов жира с мяса, которое готовил в большой печи парень-шашлычник, да и от всех остальных сырых мясных продуктов. Но ведь Наташа не могла находиться там неотлучно, ведь она обязана была выжимать всю себя и на других обязанностях, которые на неё понавешали, впрочем, она ведь и не возражала.

Утром и днём посетителей либо вообще не было, либо было немного, хотя чуть ли не через день (а бывало, что и каждый день) после полудня обслуживали поминки: в 5 минутах ходьбы от ресторана находился морг большой больницы. Часто же днём к директору приходили знакомые, видно по всему — соотечественники, все как один, жирные, с мордами и повадками хозяев жизни, он всегда усаживался с ними за стол, его зам Камил их обслуживал (он вообще-то был ещё и официантом), а они много ели, пили водку с коньяком и вели какие-то долгие и неспешные беседы, хоть с самого утра, хоть днём, хоть вечером. Наташе всегда было любопытно, кормятся ли и поятся ли они коньяком-водкой за счёт кабака с подачи директора или всё же платят? Это простое бабское любопытство так и осталось неудовлетворённым.

Вообще, такие графики именно таких тошнотворных работ как раз тем и хороши, что совершенно отшибают мозги вместе со всеми мыслями, превращают человека в суетящегося таракана и погребают под собой человеческие, самые кровавые, самые больные проблемы, которые человек не знает как разрешить, или от которых он не нашёл силы самоуничтожиться, оставшись жить и дышать на свете. Вот как раз точно для продолжения существования и предлагаются всем желающим, почти дошедшим до осознания полной несовместимости с жизнью как таковой, именно такие работы: либо посудомойки среди туч жирных тараканов (вручную, без машины), либо уборщицы без права передыха за 11 часов с разрешением лишь времени на обед (например, в разнокалиберных отелях, в том числе, и 5-звёздных, на АЗС, в многочисленных конторах), либо курьерши по перевозу тяжестей гораздо более 5 кг и всё — на своём горбу, либо помощницы в типографии, где вообще нет никакой вытяжки и рабочий день напролёт все сотрудники дышат испарениями разных растворителей, красок и при этом молчат в тряпочку, не желая потерять работу, и лишь немного особняком от данного перечня стоит работа гардеробщицы, потому что там не приходится дышать весь день ядовитой дрянью, там не бывает тараканов, там не превращаются руки в крокодильи клешни и не сползают ногти с пальцев, но зато там надо ловко и быстро подхватывать и ставить в ячейки с номерками многотонные рюкзаки, спортивные сумки, а зимой без конца вешать и выдавать, вешать и выдавать дублёнки и тяжеленные зимние мужские куртки.

В общем, Наташа опять получила именно то, что хотела: ей всё стало по фигу — до такой степени она изматывалась и в конце рабочего дня уже не помнила, кто она, где она и зачем она вообще…Но надо признать безусловно, что всё же это — не край, а настоящий, жуткий, смертельный край — это то, о чём рассказали всё те же Варлам Шаламов, Ариадна Эфрон, Евгения Гинзбург, перед которыми Наташа склоняла голову.