Казнь короля Карла I. Жертва Великого мятежа: суд над монархом и его смерть. 1647–1649

Король же спокойно проспал несколько часов и проснулся между 5 и 6 часами утра, отдернул полог кровати и позвал Герберта. «Я буду вставать, – сказал король, – потому что сегодня мне предстоит большое дело». Пока он одевался, то разговаривал с Гербертом, который признался, что ему снился сон, и по просьбе короля начал рассказывать его: он услышал стук в дверь и, открыв ее, увидел архиепископа Лода, который был казнен в январе четырьмя годами ранее, и тот хотел поговорить с королем. Архиепископ переговорил с королем с глазу на глаз, поцеловал ему руку и ушел, сначала поклонившись так низко, что почти распростерся на полу. Герберт поспешил помочь ему встать. И в этот момент король разбудил его своим зовом.

Карл выразил вежливый интерес к этому не очень благоприятному сну и занялся другими делами. «Герберт, – сказал он, – сегодня день моего второго брака; я должен привести себя в порядок, какой только возможен, потому что сегодня еще до ночи я надеюсь быть обрученным с моим благословенным Иисусом».

Лютый январский мороз не ослабевал, и король, обеспокоенный, чтобы ему не было холодно и не дрожать, когда он пойдет к плахе, и, чтобы не произвести впечатление, что он боится, надел две рубашки. «Я не страшусь смерти. Смерть не вселяет в меня ужас. Я благословляю своего Бога, я готов».

Епископ Джаксон был уже у двери его комнаты, но прежде чем они начали вместе молиться, король отдал остававшиеся у него книги и личные вещи Герберту, чтобы тот раздал их после его смерти. Библию, которую он ежедневно читал во время своего заключения, с пометками на полях, сделанных его четким, аккуратным почерком, следовало отдать принцу Уэльскому с «последней и искренней просьбой, чтобы он часто обращался к ней». Принцессе Елизавете следовало передать три книги, которые он рекомендовал ей для религиозного образования. Герцог Глостерский должен был получить «Труды» его деда, короля Якова, – это был том, который сам Карл много раз листал, исполненный сыновьим долгом и уважением. Также ему причитался «Практический катехизис», составленный достойным доктором Хэммондом, чьи проповеди на протяжении всех военных лет приносили утешение и вдохновение королю. Оставалась одна книга более легкого содержания – модный французский роман «Кассандра», написанный Готье де Кост де ла Кальпренедом, и Карл адресовал ее графу Линдси, который прислуживал ему в спальне во время осады Оксфорда и в недолгий период его пребывания в Ньюпорте. Для своего сына, герцога Йоркского, он сохранил оригинальную игрушку – большое двойное кольцо из серебра с выгравированными на нем фигурками, которое можно было использовать и как солнечные часы, и как логарифмическую линейку, «решающую множество задач по арифметике». Это было изобретение Ричарда Деламейна, который когда-то давно учил математике короля Карла. Последний подарок – свои золотые часы – он послал герцогине Ричмонд, жене своего двоюродного брата и дочери того самого герцога Бэкингемского, который был его близким другом в годы его юности и дорогую память о котором он всегда бережно хранил.

Когда распоряжения о раздаче этих немногих подарков были отданы, король в течение часа разговаривал с Джаксоном с глазу на глаз, а затем причастился. В Евангелии от Матфея была выбрана глава 27 «Страсти Господни». Карл подумал, что епископ выбрал ее для такого случая, но это был урок, предписанный молитвенником для того дня, случайность, которая произвела на короля сильное впечатление, как позднее произвела впечатление на роялистов, размышлявших о его мученичестве.

Между 9 и 10 часами в дверь легко постучал полковник Хакер, но сначала не услышал ответа. Он постучал еще раз, уже тверже, и получил разрешение войти. Хакер заметно дрожал, когда говорил королю, что пора идти в Уайтхолл. Карл ответил, что «сейчас» пойдет, и после короткой молитвы с Джаксоном взял руку епископа со словами: «Ну, пойдемте». Герберт последовал за ними, держа в руках маленький серебряный хронометр, который обычно висел возле кровати короля. Как только они вышли в парк, король спросил Герберта, который час (было 10 часов утра), а затем велел ему оставить эти часы себе в память о нем.