Казнь Мира. Книга третья (СИ)

В ответ — странный щелчок. Таких звуков Осколок ещё не издавал. Глаза в глаза смотрел синеокий Дух Времени.

— Расскажи мне о… — Фео хотел сказать «Ирчимэ», надеясь через историю перводемона-оборотня понять, как говорить с рыбами, но сердце велело иное:

— Где мои друзья?

* * *

Фео был собран и воодушевлён, когда встретился вновь с Намунеей и её детьми. По крайней мере знал, что с Шакиларом и Фатиярой всё в порядке, но так долго следил за ними, их боем с метелью и Сагарисом, а затем слушал, что говорит рогатый отверженный (хотя тот часто переходил на рычание-мычание, и разобрать ничего не удавалось), что не посмотрел, а как Лу Тенгру и Драголин. Надеялся, что могучий колдун и великая воительница не пропадут, ведь если они не потянут эту ношу, то никто не потянет.

— Здесь будем спускаться, — сказала Намунея, указывая вниз, на воду. — Готов? Там есть воздушный карман, главное — добраться.

Фео только шумно выдохнул. Очень ему хотелось спросить, почему мать отдала отверженным своих детей на воспитание, ведь видела, как угасал их разум? Неужели не нашлось для Миро и Сумаи лучшей судьбы? За несколько сотен лет они сами стали походить на отверженных, более того, в их душах поселилась мгла уныния. Они не видят будущего.

Вместо этого Фео просто шагнул в бездну. Сияющий пузырь щита ударился о поверхность воды, и чудовищный холод сковал тело. Едва-едва тёплый кристалл и моржовый наряд спасали. Тут же волна подхватила пузырь и бросила в скалу. От удара Фео упал на стенку щита и под руками ощутил пустоту. Вязь рун распадалась.

— Гронд Силин!

Вода не успела наполнить пустоты пузыря, и Фео поднял новый щит, успел приметить в чёрной воде сияющего как луна белоснежного осетра и двух страшных рыб, над пастями которых на тонких нитях висели жёлтые огонечки. Кажется, таких рыб, больше похожих на тварей Океана Штормов, называют удильщиками, но живут они на самой глубине морей, где нет солнца, и только оборотничьи чары помогали Миро и Сумае держаться возле поверхности, не страдая от низкого давления.

С помощью магикорских заклинаний Фео начал утягивать себя на дно, заодно пытаясь разглядеть меж рун, куда плывёт Намунея. Пока всё получалось. Бурное море присмирело, видимо, оборотни подняли ледяные стены, чтобы сдержать волны. Кровь стучала в голове, и это был единственный звук в тишине мрачной бездны. Фео ни о чём не думал, лишь медленно делал то, что должен. Лишняя мысль была слишком опасна.

Шли минуты, перетекая в часы. Фео выдерживал холод и даже чувствовал, что никогда ни с чем не справлялся лучше, чем с подводным путешествием сейчас. Он научился чередовать магикорские, алхимические и заклинания Времени, давая себе отдых хотя бы на пару секунд. Самое главное — он больше не боялся. То ли выгорел, то ли радость за Фатияру и Шакилара пересиливала ужас и ощущение смерти, притаившейся за тонкой стенкой мерцающего пузыря.

Крепился Фео, пока не достиг воздушного кармана, а уж там рухнул прямо на холодные мокрые камни.

— Молодец, — Намунея наклонилась и похлопала его по плечу. — Миро, возьми его на спину, парень выдохся.

Фео сам не понял, как оказался верхом на огромном белом медведе, но был благодарен. На грудь и ноги резко навалилась вся водная тяжесть, с которой приходилось бороться.

— Где мы? — спросил Фео, оглядывая белые и гладкие стены пещеры, освещенные множеством кристаллов.

— Это вход в Чашу Жемчугов. Мало кто может его отыскать, если не знает о ней. Ты сам всё увидишь, — ответила Намунея.

Сумая в обличье Живущей выглядела не менее удивлённой. Должно быть, и она здесь впервые. Фео же повернул голову в сторону канала, из которого вынырнул, и который тянулся дальше, вглубь пещеры.

— Так, значит, город рыб на самом деле не подводный?

— Как же — не подводный? Подводный, — усмехнулась Намунея.

— Ну, я имею ввиду…

— Да я поняла. Но ты сам видел отверженных. Долгая жизнь в зверином обличье опасна, можно разум потерять. Вот племя и исхитрилось. Часть города действительно в воде, там рыбы плавают. А что в Чаше — я покажу. Идемте.

Медведь шагал, покачиваясь, и Фео захотелось задремать. Мокрую шубу он снял — было удивительно тепло — и она укрыла уже медвежью спину. Стены смазывались в белое пятно, и постепенно Фео задремал, очутившись где-то на границе меж сном и явью. Из воды за ним будто бы наблюдали рыболюди — пучеглазые, страшные существа, совсем не похожие на рогатых отверженных из видения — и скалились щучьими пастями. Тут он услышал голос Намунеи:

— Феонгост, вставай. Мы уже возле врат. Дальше нужно идти самому, иначе непочтительно.

Едва разлепив веки, Фео увидел огромные, в три человеческих роста каменные врата и стражу. Нет, не рыболюдей, а обыкновенных Живущих, одетых в серые чешуйчатые кафтаны. Звенели пришитые к одеждам и сапогам серебряные монеты в виде ракушек. Чёрные косы свисали под длинными ушами тканных шапок. Стражи держали деревянные копья с зубчатыми костяными наконечниками. Такие только для охоты годны, и то не всякой.