Казнь Мира. Книга третья (СИ)

«Хорошее начало», — подумал Фео, но не нашелся с ответом. Вперёд вышла Намунея. Руки она уперла в бока, грудь выпятила колесом. Хотя ей было много лет, она походила на подростка, который сейчас будет поучать отца и одновременно — Фео странно было это признавать — на Афелиэ. Та такая же маленькая, хрупкая, а правит небесами и никогда будто бы не отступает.

— Государь мой Ирчинай, ваша прислужница Наму нарушила клятву, но не для того, чтобы усомниться в ваших порядках, но ради предупреждения: грядёт великая беда. Океан Штормов пришёл в движение, твари его добрались до берегов Нанрога и даже поднимаются вверх по рекам. Аватар, прежде наш могучий покровитель, предал Живущих и примкнул к демонам, чтобы погасить на Земле свет Неру.

Зал загудел, но Ирчинай поднял перламутровый оберег, висящий на его шее, и все разом стихли.

— Откуда же такие смелые выводы? Ты позволила себе отречься от собственных клятв и предать тех, кто спас тебя от гибели тогда и готов слушать сейчас. Я поверю в Океан Штормов, пару чудовищ из нездешних мы изловили, но Аватар… зачем ему гасить свет Неру, если сам он без этого света станет простым эльфом? И не говори, что это он пригнал чёрную воду, такого быть не может. Океан — злейший враг Аватара.

«Если сказать им, что Индига призвал Океан, они никогда не поднимутся на поверхность», — воспоминание о том, что произошло на приёме у императора драконов, было слишком свежо, да и разум требовал молчания. Пока Фео мучительно отыскивал нужные слова, отвечать продолжила Намунея:

— Ваше величество, Аватар предал законы Неру и теперь отчаянно хочет спасти свою жизнь, для того заключил союз с демонами. Его новые слуги похищали оборотней, в том числе моих детей и ваших соплеменников. Последние мертвы, не пережили плена.

— Никто из Чаши не пострадал, — парировал Ирчинай, — если захватили кого, то безмолвных, неразумных. А твои дети не из нашего племени, ты сама отдала их отверженным. За кого-то мы должны мстить, Наму? Если кто заслуживает наказание, так только ты, отступница.

Она склонила голову.

— Я готова принять любую кару, если это спасёт Живущих. Я бывала во всех обитаемых морях и на земле. Безмолвные, как назвал их мой господин, вскоре на самом деле станут такими, их поглотит Скверна. Никто не выстоит в одиночку. Так же, как две тысячи лет назад.

— Под началом Хоуфры, твоего царя, из-за которого все оборотни прокляты? От которого ты сама убежала в море, а детей спрятала под горой?

Оборотни согласно закивали, чем стали походить на болванчиков с пружинящими головами. Фео сжал кулаки, готовясь вступить, но всё ещё не был уверен, что подобрал ключ к разжиревшему сердцу. Если пришёл сюда как возродившийся Аймери, то и начинать нужно с этого, но без Осколка…

— Хоуфра привёл помощь и спас пленников. Он вернулся, чтобы защитить Нанрог.

По виду молчаливых оборотней Фео понял, что они обескуражены. Видимо, ожидали, что изгнание будет пожизненным, и уж добровольно Хоуфра не явится. А он явился.

Правитель прищурился и выправился, сев, как подобает, а слуга его выглянул из мехового шара.

— Всё повторяется, Наму, всё. Кто на земле остался — жить не умеет. В их душах нет порядка. Мы ушли, когда поняли это. Земное нас не касается, и другие оборотни нам не братья. Уже две тысячи лет назад они ненавидели друг друга и только Саландига встал против ненависти, за что его убили. Сколько раз мы пытались выйти — всегда проливалась кровь.

— Позвольте, ваше величество, — наконец влез Фео, — всегда есть те, кто готов отринуть даже безусловное благо. Убийцы Саландиги отреклись от своих племён и не представляли их волю, а сам Саландига позвал вас, чтобы вместе решить судьбу оборотней.

На него уставились собравшиеся, даже Сумая, а Миро начал мять острыми когтями плечо. Фео скривился, но вытерпел, возбуждение перекрывало боль. Намунея так и стояла руки в боки, не обернувшись, а правитель перевёл взгляд на человека. Молчание растянулось на полминуты, и за это время Фео надеялся, что Ирчинай узнаёт в нём бывшего перводемона, как узнавали заставшие древний ужас. Важно, чтобы не только голос владыки Времени был услышан, но нечто большее, непередаваемое словами и знаками. Действительно, лицо правителя потихоньку менялось с надменного на задумчивое, затем на скорбное.

— Ему было дело до нас? — спросил он тихо.

— Разве вы не знаете? Разве стражи не передали вам послание? Саландига стоял у городских врат.

— Нет. Я ничего об этом не знаю, да и в твои слова поверить невозможно. Не стал бы он унижаться и вверять судьбу в руки стражей.

«Вот если бы не унижался, действительно, вышло бы лучше. Значит, никто ничего не передал. А, может, и сами рыбы подговорили кого-то убить Саландигу, когда сменился караул. Я уже ничему не удивлюсь».

— Унижение — не самое страшное, на что пойдешь ради других. Саландига всех хотел собрать под небесами, чтобы каждый был услышан. Он бы не стал неволить, будь вы не согласны.