Казнь Мира. Книга третья (СИ)

— Ваше величество, — Фео шагнул вперёд, заслонив собой Намунею, — я говорил с ними и понимаю их чувства. Они ищут сострадания и прощения, и именно между ними и вами самая широкая полоса вражды. Перешагните её. Это возможно, и сам я не раз был свидетелем чуда.

— Чудес не бывает, маленький смертный человек. Я много повидал за свои века. Оборотни сотворены, чтобы жить порознь, и отвечать за чужие беды мы не обязаны.

— Нет чужой беды! Ойнокорэйт всем вам подарил Секиру и всем оборотням выбрал защитника! Судьба святыни — общая для вас всех. Ваше величество, — Фео пришлось выдохнуть, чтобы продолжить, — прощать нелегко. Я это знаю. Но без чужой помощи я бы погиб и в прошлой жизни, и в этой. Прошу, поднимитесь не только над водами, но и над собой, покажите настоящее величие.

— У тебя нет права так и о таком просить. Ты лишь свидетель кончины Ирчимэ и возродившийся, но более никто, чтобы перед лицами всех почтенных горожан требовать что-то от правителя.

— Фео не никто, — прошептал кто-то позади, и этот шепот прогрохотал громом под перламутровыми сводами.

Не соблюдая никаких приличий, Фео и мать обошла Сумая. Быстрым шагом она приблизилась к ложе правителя, не поднимаясь на пьедестал, что возвышал Ирчиная над всеми. В рыбьем серебре и с короткими рогами она выглядела нелепо, а хрупкостью походила но оленёнка, но с тем её решительность не вызывала сомнений. Правитель гневно смотрел на неё, но чем отвечала ему Сумая, неизвестно. Высунулся из игольчатого шара советник, а оборотни вытянули шеи и повставали с мест.

— Фео очень могущественный, — с нажимом произнесла Сумая. — Он разбил котёл Скверны, всем пленникам дал силы выбраться и поднял рощу железных деревьев, чтобы защитить нас от звёздного дождя.

— Это что за способности у человека?! — выкрикнул оборотень в шубе и тут же утонул в иглах.

— Это не способности человека. Это способности души. Фео правильно сказал — каждый может сотворить чудо. Если ты мне не веришь, — Сумая подчеркнула колдовское «ты», — то я тысячей путей докажу, что не лгу.

— Даже под пыткой? — неожиданно спросил правитель, и Намунея бросилась к дочери.

— Даже под пыткой, — отчеканила Сумая.

Зашелестели крылья, и Фео с облегчением потёр плечо. На ладони остался кровавый след, но ничего: неглубокую рану можно быстро затянуть. К ногам Фео упал Осколок Прошлого, а сам Миро опустился рядом с сестрой.

— Я подтверждаю её слова, — произнёс он.

— Эй-ей, мы договаривались! — из ежиного кокона высунулась рука, но тут же по ней правитель ударил тростью.

— Выйди, могучий человек, за спинами моего проклятого семейства тебя не видно. Осколок оставь себе, отбирать не стану, и поверю в твою силу. Раз ты спустился в Чашу, и отверженные за тебя вступаются, ты не прост. Ещё раз скажи, чего ты хочешь.

— Поднимитесь на землю. Помогите своим сородичам.

— Сородичам… Саландига, говоришь, хотел позвать, да мои его слов не донесли… а Секира дана всем. Звучишь ты разумно, мальчик-человек, но умереть за ошибки других мы не готовы. Масса Океана Штормов не бесконечна, своё море отстоим, а что вокруг — не наше. Ты задел моё сердце, и я отпущу тебя, если поклянешься молчать о Чаше.

— Клянусь, — произнёс Фео, мысленно благодаря Духов за незнание оборотнями возможностей Осколка. — Но вместе со мной прошу отпустить Намунею, её детей и драконов.

Тут уже вскочили все оборотни, даже правитель. Его лицо покраснело так сильно, что Фео испугался — сейчас хватит удар. Нет, Ирчинай выдержал. Опираясь на трость, он стоял, покачиваясь, но не намеревался садиться. Встревоженный игольчатый шар прыгал со ступени на ступень, будто намеревался подхватить господина, если тот рухнет, остальные собравшиеся ещё держались поодаль, но Фео ощутил, как резко остыл воздух. Медленно к ногам подползала корка ледяных шипов.

— Драконов? — переспросил Ирчинай, нависая над Фео.

— Они не ваши подданные. Пусть уйдут со мной, если рыбы не хотят.

— Всё, что здесь есть, живое или неживое — моё. За драконов я заплатил жемчугом, потому они останутся в Чаше. Если нужно, то вечность.

— Можно нанять кого-то за плату, но не держать пожизненно. Иначе это — рабство. Рабы бывают только у Скверны.

— Ты смеешь подобное произносить в моих чертогах?! Сравнивать меня, благодетеля, и Скверну?

— Я останусь вместо драконов!

Сердце билось где-то в ушах. Руки Намунеи на своих плечах Фео не сразу почувствовал, а его запястья касалась Сумая. Тепло их близости пробуждало уверенность в правоте, и Фео, прокашлявшись, продолжил:

— Я умею преобразовывать воздух и смогу заменить драконов. Отпустите их, чтобы они вернулись на свою Родину. Не решайте за них.

— Ты лишь один раз говорил с одним из них и считаешь, что всем это нужно? — забурчал шар, а правитель уже спокойно произнёс:

— Давным-давно они ушли под честное слово своего нанимателя, но он забыл про них; тот, кому они доверили свои жизни, их сородич. А ты, будучи для них никем, готов распрощаться со своей свободой ради незнакомцев? Что движет тобой?