Казнь Мира. Книга третья (СИ)

— Тебе бы повежливее с царевной! — прорычал Шакилар; и он, и оборотень походили на страшных хищников, которые столкнулись на одной дороге и никак не могут её поделить. Фатияре хотелось вжать голову в плечи и спрятаться. Против такой природной злой силы она чувствовала себя беспомощной.

Огромная тень О-рона падала на стену пещеры как чёрное полотно, а в глазах плясали огоньки Сердца Руны. Даже рогатый, покрытый грязной, свалянной шерстью, похожей на мох, с птичьими лапами и козьими копытами, в костяном шлеме О-рон сильнее был похож на Живущего, чем скалящиеся друг на друга Шакилар и племянник Ядулы. Фатияра не понимала, как относиться к такому открытию, какие слова подобрать и хотя бы уравнять остальных и отверженного.

— Мы пытаемся изменить мир, но не можем даже себя, — с грустью произнёс О-рон, повернувшись к Фатияре. — Посмотри, как он ненавидит нас. Останься в его ногах силы, он бы бросился отсюда стремглав, а наша забота для него отвратительнее гибели.

— После плена все такие. Нужно время, чтобы воспрять.

Фатияра придвинулась ещё ближе к оборотню и сказала:

— Мы пришли помочь вам. Ты видел, на что мы способны. Даву уничтожена, хоть там и был Аватар. Посмотри, — она выставила посох вперёд, — Это не просто цветочная чаша, а цветы Золотой Орхидеи. Той самой, что спасла душу перводемона. Разве такая мощь в наших руках не значит, что вселенная на нашей стороне? И то, что мы вместе здесь: драконы, фениксы, эльфы, оборотни и люди? Не было ещё таких союзов, а мы создали. И Ядула нас поддержала. Я видела её взгляд и чувствовала её сердце ещё на юге. Ядула далеко не о себе печётся. Если она и Хоуфра на одной стороне — это многого стоит.

Оскал разгладился, лицо оборотня утратило звериные черты, сделавшись грустным.

— Как тебя зовут? — спросила Фатияра.

— Боа, — ответил кто-то вдали, и эхо прокатилось по пещере.

Из мглы на свет показался потрёпанный, но вполне бодрый Хоуфра, и от радости Фатияра едва не кинулась ему на шею. Она, открыв рот и утирая слёзы, смотрела на него, мечтая, что также из-за поворота появятся Фео, Лу Тенгру и Драголин.

— Давно вы здесь? — поинтересовался он, перед этим коротко кивнув О-рону и его соплеменникам.

— С окончания бури, — произнёс Шакилар; его речь не была восторженной, но, оглянувшись, Фатияра увидела, что и он улыбается. На этой земле он среди чужих, и встреча знакомого, тем более могучего союзника, для него, несомненно, приятна. Легко представлялось, как и о чём мыслит Ночжа, воспитанный в ауре бесконечной войны и нужде достойно оценивать хоть врага, хоть друга. И он отыскал в Фатияре силу, о которой она сама не знала раньше, и помог раскрыться. Защищая её честь, он не умалял её могущества, и теперь она ощущала себя как никогда вдохновлённой.

— А остальные? Фео? Лу Тенгру?

Вместо ответа Шакилар покачал головой.

— Фео у рыб, — ответил О-рон.

«Слушай, а Намунея…» — хотела спросить Фатияра, но сдержалась. Вместо этого она пристально посмотрела на Хоуфру, будто знакомясь с ним заново. Крепок, в плечах шире Шакилара, по лицу видно, что гораздо старше принца, но моложе Лу Тенгру. Тот совсем измученный, хотя вечность к нему милосерднее, чем к любому другому эльфу. Оборотни старятся, усмиряя погоду, но и Хоуфра нашёл способ силы беречь, повторяя за своей матерью, Сильфой-Силинфэль.

Странные мысли посещали голову Фатияры. Ей вдруг захотелось предложить Хоуфре научиться видеть Корни Мирового Древа. С Шакиларом подобных желаний не возникало, а оборотни, как показалось ей ещё в пещере с наскальными рисунками, и мир, и время чувствуют более тонко, и духовно стоят выше приземленных драконов, хотя находятся на одном уровне Диад. Но главное — в глазах Хоуфры было тепло: он не избегал отверженных и смотрел на них, как на равных, чего его сородич сделать не мог.

— Хоуфра, ты должен подняться к теням.

Он ошарашенно посмотрел на Фатияру, остальные застыли, не менее пораженные.

— Я спустился за Боа, — медленно проговаривал он каждое слово. — Чтобы его семья присоединилась к нам. Ядула отправилась к остальным, она их убедит, и вам стоит вернуться. Всем, и отверженным тоже…

— Семья жива? — прервал его Боа. — И как они?

— В порядке. Буря не разбила их стан.

— Хорошо… а Ядула была у них?

— Была и говорила с ними. Я пообещал ей, что верну тебя и брата вождю.

Признание заставило Боа опустить голову и сдвинуться под тень О-рона.

— Ну, надо же…

— Хоуфра, послушай, — Фатияра подошла к нему и взяла за руку, хоть он в первый миг и попытался вырваться. — Если ты простил себя, то подашь пример отверженным и заточённым. Каждый из них винит себя, но ты покажешь, как идти вперёд и всё исправить.

— Не всё можно исправить, — он всё же вынул руку из её ладоней. — Я понимаю, почему ты судишь так, ведь сама победила Финниат. Но я не могу их простить… не чувствую, что могу. Я хочу этого, но знаю, кто такие демоны, и заставлять себя… это лицемерие, Фатияра. Я не повторю подвиг твоей матери. Нет у меня такой внутренней силы и такого сострадания. Я не простил даже Ядулу.