Казнь Мира. Книга третья (СИ)

— Ты не смей нам ставить условия! — уже прорычал советник, совсем непохожий на заискивающего недоросля. — Мы выслушали твою дерзость и согласились помочь. Думали, ты беззлобный, как Саландига. А ты решил Чашу уничтожить! Тебе мало оказалось! Ты кто у нас — Аватар?!

Последнее резануло по сердцу, но Фео смолчал. Советник же, указывая на него пальцем, поднял голову.

— Он покусился на наш дом, на наше достояние! Убейте его!

— Стой! — гаркнул Ирчинай, и птицы, готовые спикировать, лишь встрепенулись. Холод, впрочем, так и расползался, пробирая до костей. Стоять гордо уже не получалось.

— Ты можешь лишить воспоминаний? — спросил он уже довольно спокойно, и Фео кивнул. — Тогда ты сам забудешь о Чаше Жемчугов и заставишь забыть о ней драконов. Так и быть — убирайтесь. Все сегодня увидели, что наши помощники легко оборачиваются против нас.

«Помощники. Какое лицемерие».

— Чаша погибнет! — заверещал шар, и глаза его налились гневом. — Ирчинай! Ты забыл про своё племя?!

— У нас нет выхода, Менге. Феонгост — святой воин Силинджиума. Убив его, мы вернее обречём себя. Пусть уйдёт, но до того оборвёт все нити с Чашей. Для себя, для драконов, для Наму и её детей. Для вас больше не будет рыбьего племени. Как только мы убедимся, что он всё сделал, уйдём из Нанрога навсегда. Поверхность приносит нам только боль.

— Но… — начал Фео, и тут же его перебил Менге:

— Ты сам не оборвал нить с поверхностью. Сам страдания принёс в наш город. Ты знаешь — за это нужно расплачиваться.

— Да. Изначально во всём виноват я.

Птицы опустились на камни и стали Живущими. Больше от их тел не тянулся мороз, но глаза оставались холодны. Вперёд шагнул тот самый оборотень с повязкой на глазу.

Все молчали, только ледяной ненавистью окатывали Фео. И слов-то не было, чтоб оправдаться, утешить. Как так — уничтожить целый город? Не проклятием, как Каталис, не взрывом, как Тенджин, а нелепой случайностью. Город чудовищный, жуткий, но пристанище для племени. Все натерпелись ужасов, и Фео на месте юноши видел растерзанную рыбу.

— Позвольте мне сказать, повелитель, — одноглазый поклонился Ирчинаю. — За свою жизнь я видел много предательств. Даже Аватар, со слов этого человека, предал Живущих. И всегда мы несли боль в себе, не отвечали злом на зло, — затем повернулся к Фео. — Я поверил тебе, увидев твой свет. Он исцелял, как и свет Аватара. И ты повторяешь его путь, разрушая наш мир.

— Это неправда! — крикнул Фео: он не имел права на дерзость, но не мог сдержаться, услышав подобное. — Я — не он.

— Я знаю, ты не хотел, чтобы так вышло, — невозмутимо продолжил оборотень. — И Аватар, думаю, не хочет того, что происходит. Я был с ним знаком. Он желал всем счастья, и ты желаешь. Но ты не выдержал ношу.

Фео бросился бы на оборотня, чтобы хоть кулаками, хоть чарами объяснить тому, что наделал Эллариссэ, но злоба вдруг испарилась. Осталась пустота, нечуткая ни к холоду, ни к чужому гневу. Фео не видел, как, выломав иглу из шубы, на него набросился Менге, как его задержал Ирчинай, как перешептывались оборотни, вторя словам одноглазого, как он что-то ещё говорил правителю.

— Вы его не тронете, — произнёс кто-то, и на голос Фео слабо повернул голову. Позади него стоял Ша-Цу.

Многие оборотни выгнули спины, как хищники, готовые броситься на жертву, но не более.

— Это добрый человек. Он не заслужил смерти. Отравить вас хотел я, мстите мне.

— Ты не забыл? — сурово спросил Ирчинай.

— Феонгост может лишать памяти. Но он ошибся. Я помню, что сделал, и не жалею об этом. Убейте меня, если вам нужна месть, я не хочу жить.

Фео старался просто дышать. Вдох-выдох. Чтобы самому не упасть и не умереть. Воздух же стал чист и свеж, как после грозы.

Всю жизнь Ша-Цу провёл во лжи. Не смог разрушить город и выбрал гибель, потому что нельзя оставаться в таком жестоком мире. Сердце Фео рвалось, и муки наполняли пустоту. Значит, ещё чувствовал.

— Никто не умрёт, — тихо произнёс Фео, ещё едва различая лица перед собой. — Не надо никого убивать. Жизнь легко оборвать, а вернуть нельзя.

— А что скажешь про наш город, человек?! Ты его можешь вернуть? Можешь?

Менге пылал гневом, и воздух вокруг него раскалился. Оборотни попятись, а Фео только лицо вытер.

— Я договорюсь с принцем Нэйджу Шакиларом. Вы сможете дышать, — и, уже глядя на одноглазого, добавил. — Если вы поможете сородичам, мы всё решим!

После этих слов оборотень отступил на шаг, а лицо спрятал в тени. Вместо него ответил Менге.

— Не тебе ставить нам условия! Я лучше стану рыбой и лишусь разума, чем пойду на поверхность после всего, что пережил! Это ты, Ирчинай, все века рвался наверх. Участь сына тебе не стала уроком, теперь и правнуки — уроды, и ты зло приволок сюда. Я отрекаюсь от тебя, как правителя!

Плюнув под ноги Ирчинаю, Менге развернулся и ушёл, а толпа расступилась на его пути. Прежде грозный и уверенный в себе правитель стоял подавленный и не смотрел, как один за одним его подданные повторяют за Менге. Гас свет кристаллов свода-полусферы, и, казалось, город погружался в сумерки. Рыбы не просто покинули вождя — оставили то, что было дорого им столетия.