Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология

В чем бы ни был на самом деле убежден лорд Берли, он заставил себя и других поверить в это и объявил дело закрытым, поскольку «истина восторжествовала». Облегчение властей от сознания того, что скандала удалось избежать, было совершенно очевидным, как и неприкрытая гордость членов Совета профессионализмом, с которым это было сделано. Берли принимал комплименты и Лейстера, и Хэттона; последний передал ему, что и «Ее Величество в высшей степени обрадована и милостиво передает свою благодарность Вам за столь умелое и мудрое руководство в этом деле»499. Таким образом, второй акт драмы, начавшейся в Донкастере, казалось, благополучно подошел к концу в Лондоне.

Однако до ее финала было еще далеко. То, что дело «уладили» в столице, вовсе не означало, что оно не получит нежелательного резонанса в Йоркшире, где о грехопадении епископа стали оживленно судачить католики, многочисленные недоброжелатели Сэндса и друзья Роберта Степлтона. Местное дворянское сообщество было всецело на стороне своего шерифа. Мало кто верил в то, что благородный молодой человек столь редкостных душевных качеств замешан в интригах с кабатчиком и продажной женщиной, а тем более в вымогательстве денег. Сам Степлтон не скрывал, что поддался на уговоры членов правительства и принял на себя несуществующую вину, покрывая проступок архиепископа. Общественное мнение было настолько неблагоприятно для последнего, что он счел необходимым снова обратиться за поддержкой к Берли и Тайному совету. В письме от 23 марта 1583 г. архиепископ энергично убеждал их, что под угрозой не его репутация, а дело самой церкви и гибель одного повлечет за собой крах другого и торжество Дьявола. Поскольку закулисное разбирательство не поддержало его авторитета в глазах йоркширцев, архиепископ рискнул потребовать открытого суда над своими противниками, понимая, что у правительства не будет иного выхода, кроме как снова поддержать его: «Без публичного наказания, которое должно последовать за публичным оскорблением, ни мое доброе имя не будет восстановлено, ни церковь Христова не будет удовлетворена… Здесь друзья рыцаря (Степлтона. — О. Д.\ а также паписты намекают, будто те, кого сейчас наказывают, были вынуждены по необходимости в чем-нибудь покаяться и понести легкое наказание, чтобы покрыть вину архиепископа»500. В связи с этим, по мнению Сэндса, следовало сурово наказать всех, но прежде всего — истинного главу всего заговора (Captayne of all conspiracy), сделать так, чтобы рыцарю пришлось понести по-настоящему тяжелое бремя или даже расплатиться за всю компанию. «Принесение его в жертву удовлетворит меня, — плотоядно замечает архиепископ, впрочем, тут же оговаривается: — Я не ищу личного отмщения, Бог мне судья, но без его публичного наказания ни я, никто другой из духовенства не смогут жить в покое и безопасности»501_. Он предложил передать дело на рассмотрение Звездной палаты — «суда справедливого и свободного от всякого подозрения в пристрастности»502.

Тайный совет прислушался к мнению второго прелата королевства, и в мае 1583 г. состоялось заседание суда Звездной палаты503, на котором из уст членов правительства прозвучали уже известные аргументы: диффамация архиепископа «затронет честь и репутацию нашего ко-ролевства… и даст возможность врагам Евангелия писать об этом в Рим и Реймс, что вызовет поток книг оттуда сюда»504. Итогом судебных слушаний стало вынесение приговоров всем участникам событий. Степлтона лишили рыцарского звания, оштрафовали на 3000 ф. ст. и приговорили к трем годам тюремного заключения. Кроме того, он должен был публично просить прощения у архиепископа на очередной четвертной сессии суда в Йоркшире и возместить ему сумму, исторгнутую «вымогателями».

Бернарда Мода, некогда служившего управляющим у архиепископа, а затем поступившего на службу к Степлтону, который от имени последнего якобы просил у Сэндса 200 ф. ст., оштрафовали на 500 ф. ст. и осудили на наказание у позорного столба в Лондоне и Йорке, а также на три года тюрьмы. Тот же приговор получил Сциссон, но его штраф составил 300 ф. ст.

Судьбу миссис Сциссон и некоего Мэлори (чья роль в этом деле неясна) передали на усмотрение мировых судей в Йоркшире, зато шотландец Александр, возмутивший Звездную палату своим вызывающим поведением и упорным нежеланием раскаиваться, был приговорен к отсечению ушей у позорного столба, штрафу в 100 ф. ст., трем годам тюрьмы и высылке из Англии, благ которой оказался недостоин.

Архиепископ мог торжествовать, предвкушая публичное унижение своих врагов. В ожидании йоркширской четвертной сессии он начал заранее составлять милостивый ответ на их покаянные речи, написанные под диктовку членов Тайного совета, не подозревая, что в кульминационный момент драма неожиданно начнет развиваться не по его сценарию.

Белые ленты как аргумент защиты.