Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология

Неожиданная выходка Степлтона и его друзей ошеломила власти и породила целую серию новых допросов, касавшихся происшедшего в Йорке. Кажется, высшим чиновникам королевства было весьма интересно самим, не полагаясь на мнение архиепископа и его клерка, проникнуть в суть скандальной демонстрации и не ошибиться в интерпретации тех исполненных особого смысла действий, которые им не довелось наблюдать515. Естественно, большинство вопросов было посвящено значению пресловутых белых лент.

Обвиняемые между тем отнюдь не намеревались просвещать кого-нибудь в Лондоне на этот счет. Все, что следовало донести до йоркширской публики, они уже исполнили и теперь, сойдя со сцены, разыгрывали из себя невинных простаков, не понимающих, почему их расспрашивают о каких-то бантиках. Степлтон утверждал, что получил белую ленту от своей невесты мистрис Тэлбот и носил на ней золотое кольцо, дар все той же леди, а отправляясь в Йорк, он надел еще и черную ленту с часами, украшенными хрустальной крышкой516. Однако следствие долго и настойчиво выясняло, так ли это, и интересовалось еще и третьей лентой — черно-белой, не без основания полагая, что сэр Роберт темнит, выдавая символ протеста за куртуазный дар. К тому же очевидцы утверждали, что в Йорке на его груди не было никакого кольца и «лента плотно прилегала к телу». Неоднократно подчеркивалось также, что подозрительные ленты ни в коей мере не соответствовали моде и выглядели в глазах зрителей крайне необычными деталями костюма.

Бернард Мод избрал ту же линию поведения, уверяя судей, что купил свою черно-белую ленту сам и носит ее в честь таинственной дамы, имя которой не раскрывает, оберегая ее репутацию. Вообще же, по его словам, он носил это украшение уже в течение семи или восьми лет.

Не добившись ясности в «деле о ленточках», следствие обратилось к другой загадочной детали в экипировке Степлтона, готовившегося к публичному покаянию в Йорке. Ею оказался… точильный камень. Откровенно говоря, «проблема точильного камня» выглядит для исследователя неясной, поскольку и вопросы о нем сформулированы в документах как-то неопределенно, и ответы подследственных не отличаются искренностью. По ним можно судить лишь о том, что в дороге слуга Степлтона Освальд Бирд имел при себе точильный брусок, а его хозяин якобы поинтересовался, взял ли тот его с собой. Это крайне насторожило следствие, готовое теперь во всем усматривать скрытый умысел, и на Бирда обрушился град вопросов: «Что за разговор произошел между ним и Робертом Степлтоном… относительно точильного камня, упомянутого сэром Робертом? Слышал ли он, как сэр Роберт по дороге в Йорк или раньше вел какие-нибудь разговоры о точильном камне или любые другие глумливые речи о том распоряжении, которое ему предстоит выполнить?.. Всегда ли сэр Роберт возил с собой точильный камень, когда путешествовал?» и т. д. Бирд показал, что достал точило у брата и обычно носил с собой. «На вопрос, приказал ли ему его господин взять брусок с собой в это путешествие в Йорк, он ответил „нет“ и добавил, кстати, что тот никогда его об этом не просил»517. Выяснив, что в данный момент злополучный камень находится под замком в сундуке сэра Роберта, следователи оставили Бирда, явно не зная, о чем бы еще его спросить, и перешли к допросу хозяина.

Удивленный тем, что его беспокоят по таким странным и незначительным вопросам, Степлтон заявил, что сам точильного камня не имел и не приказывал слуге взять его с собой. Казалось, дело о загадочном бруске зашло в тупик, но в самом конце допроса сэр Роберт показал нечто, что отчасти проливает свет на то, какое отношение пресловутое точило могло иметь к данному делу. По его словам, когда он сидел в тюрьме Флит, некоторые заключенные злопыхательствовали, утверждая, что он будет должен поехать в Йорк каяться в «разрезанном белом дублете, с белым шарфом на шее и точильным камнем». Почему речь шла о столь необычном наряде? Насколько нам известно, подобные одеяния не фигурировали во время публичных наказаний в елизаветинской Англии. Однако есть старая английская поговорка — «довраться до точильного камня», напоминающая о тех временах, когда лжецу, уличенному в клевете, вешали на шею брусок и вели в таком виде по улицам под градом насмешек. Степлтон, возмущенный этими жестокими шутками в свой адрес, резко ответил им: «Вы увидите, что за точило я надену на шею, и показал им ту самую белую ленту и кольцо, что были у него»518.

Однако не исключено, что позднее, раздумывая, какими средствами продемонстрировать йоркширскому обществу, что он незаслуженно обижен, Степлтон мог вернуться и к идее оселка, надетого на шею. В шутовском наряде, стоически подвергая себя унижению, он имел бы шанс еще нагляднее показать, какой неблагодарностью отплатили ему власти за многолетнюю верную службу. Тем не менее, как мы знаем, он выбрал другой путь, по-видимому, сочтя, что, даже эпатируя публику, джентльмен должен оставаться джентльменом, а не площадным фигляром.