Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология

Начнем с царя. Ему посвящены страницы, принадлежащие перу лучших русских историков — С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, И. Е. Забелина, С. Ф. Платонова и др. С. М. Соловьев одним из первых проявил внимание к личности Алексея Михайловича и так резюмировал свои наблюдения: «…В самом начале царствования (Алексея Михайловича. — О. К.) можно было видеть, что правление находится в крепкой руке человека, умеющего распоряжаться умно и с достоинством… Бесспорно, Алексей Михайлович представлял самое привлекательное явление, когда-либо виденное на престоле царей московских»531. В. О. Ключевский одновременно и соглашался с Соловьевым, и противоречил ему, когда писал об Алексее Михайловиче: «Я готов видеть в нем лучшего человека древней Руси, по крайней мере, не знаю другого древнерусского человека, который производил бы более приятное впечатление, — но только не на престоле. Это был довольно пассивный характер»532. С. Ф. Платонов, последователь Ключевского во всех его оценках, также характеризовал Алексея Михайловича как личность, «богаче всего одаренную сердцем, беднее — твердой волею», в то же время замечая: «симпатичная наружность, симпатичная душа». Платонов, однако, не считал приговор историков окончательным и справедливо полагал, что «более совершенная разработка эпохи даст и более верное представление о ее деятеле. Последнее слово о царе Алексее Михайловиче еще не сказано и не скоро будет сказано»533. Это мнение ученых сформировалось на основе чтения писем и бумаг царя, который предстает в них человеком, строго следующим всем заповедям христианской морали и постоянно соизмеряющим с ними свои слова и поступки. Однако политическая деятельность оказывалась не всегда совместимой с высокой моралью, отсюда происходили колебания и нерешительность в его поступках, хотя, на мой взгляд, Алексею Михайловичу можно отказать в отсутствии твердой воли разве что в сравнении с его младшим сыном, Петром I. В отличие от Петра его отец стремился к новшествам без отказа от старины.

Другой участник нашего повествования, Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, также заслужил многочисленные похвалы как современников, так и историков, но в его характеристиках, наоборот, подчеркивается волевая и деятельная натура, острый ум, высочайший профессионализм в дипломатической сфере и отсутствие таких черт, как мягкость и добродушие. Несмотря на разницу в характерах царя и Ордина-Нащокина, их связывало взаимопонимание, доверие и в конечном счете дружба.

Ордин-Нащокин был псковским дворянином незнатного происхождения, но благодаря благосклонности к нему царя занимал при дворе важное место. Ордин-Нащокин выполнял различные дипломатические поручения534, поскольку, по словам царя, «Афанасий немецкое дело знает и немецкие нравы знает же»535, а также был полковым и городовым воеводой. Нащокин стремился к проведению реформ в экономической и управленческой сферах. Он часто получал от царя полномочия скрывать от бояр многие государственные поручения и действовать самостоятельно. Но, конечно, бояре догадывались об этом. Так, даже подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин сообщал польскому королю, что Нащокину на переговоры с польскими комиссарами был дан особый наказ, «а бояре о том не ведали». В Думе по вопросам внешней политики Ордин-Нащокин часто держался своего особого мнения536. Он зачастую противоречил и царю и вместо исполнения полученного приказа писал подробные разъяснения своего с ним несогласия. Никто из других царских фаворитов незнатного происхождения не подвергался таким нападкам со стороны знати, как Ордин-Нащокин, и думается, что причина была не столько в захудалости его происхождения, сколько в независимости его характера и нарочитом стремлении противопоставить свою службу и свою образованность деятельности бояр. Афанасий Лаврентьевич был фанатично предан служебному долгу, очень строг к себе, он и от других требовал безупречной службы в ущерб личным интересам537.

О третьем «действующем лице», Воине Афанасьевиче Ордине-Нащокине, известно гораздо меньше: он почти не оставил по себе писем или записок. Тем не менее попробуем собрать воедино немногие найденные нами факты его биографии за период до его побега в Польшу538. Родился он, видимо, в 1636 или 1637 г.539 и был крещен именем Петр. Воин — его мирское, домашнее имя540. В феврале 1643 г. отец, находящийся в отъезде, просил своих псковских «приятелей» позаботиться об отдаче сына в начальное обучение: «Пожалуйста, государи, по сей моей грамоте прикажите в домишко мое, штоб мальчика моево дали грамоте учить попу Григорию Опимахову и жил бы он у нево в дому. А будет того священника тут нет — ино Максиму пономарю»541. Позднее Воина учили некие «польские полоняники»542. В 1659 г. Воин был включен в список стольников, сопровождавших отца на посольском съезде543. Представляется, что это не первое его служебное назначение, и, как обычно, он должен был начать нести государеву службу с 15 лет. С большой долей вероятности можно предположить, что она проходила при отце.

Побег и возвращение