Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология

Взявшись за работу над этими сюжетами, Дюмулен оказался втянут в большую политическую игру. Папа Юлий III проводил враждебную французам политику в Италии. Генрих II ужесточил свою позицию в отношении занятия вакантных церковных бенефициев и отправки аннатов в Рим. Дюмулен взялся защищать права французской короны от «узурпации» со стороны папы. Его опубликованные комментарии к королевскому указу и особенно текст посвящения королю, написанный в отличие от основного труда по-французски и предназначенный широкой публике, оказали огромное воздействие на общество. Автор вполне определенно призывал возродить старое, с каролингских времен идущее верховенство короля в делах церковных и дать отпор притязаниям папства. Папе и его сторонникам было продемонстрировано, что в случае необходимости Генрих II может последовать английскому примеру и установить королевскую супрематию над церковью. Юлий III пошел на уступки. Вскоре коннетабль Монморанси даст высшую оценку деятельности Дюмулена: «Сир, Ваше Величество не смогло с тридцатью тысячами человек принудить папу Юлия III к миру; сей человечек сделал это при помощи вот этой маленькой книжечки»471.

Сыграло ли свою роль покровительство сильных мира сего или же дело само собой подошло к некоему логическому завершению, но заключительное постановление Парламента (arrest) было вынесено 12 апреля 1552 г. Причем это было не простое постановление, но «assidente purpurato Senatu pronunciato» — «постановление, произнесенное в пурпурных мантиях», что происходило, видимо, лишь в особо торжественных случаях. Сам Дюмулен и его биографы делают на это особый упор472. 12 апреля был последний день года (по старому стилю), дел накопилось очень много — выписки постановлений занимают в регистре Парламента целых 18 пергаментных листов, исписанных убористым почерком. В виде исключения к делам, рассмотренным в тот день, был приложен специальный указатель, в котором упоминалась тяжба братьев Дюмулен. Но тем не менее в самих регистрах это дело отсутствует. Возможно, постановления, «произнесенные в пурпурных мантиях», фиксировались в каком-то отдельном регистре. Впрочем, текст этого постановления полностью вошел в сборник Барнабе Ле Веста473. Оттуда мы и почерпнули сведения о ходе судебного разбирательства.

В соответствии с законом «si unquam» мэтр Ферри приговаривался оставить спорное имущество в пользовании истца и возместить те доходы, какие были извлечены с оспариваемых земель с момента составления акта об отмене дарения (то есть с 1547 г.). Казалось, Дюмулен одержал блестящую победу. Но сам он оставался недоволен. Постановление Парламента носило компромиссный характер, земли сеньории Миньо хоть и передавались Шарлю, но оставались «под дополнительной ипотекой в том случае, если имущество мэтра Ферри не будет сочтено достаточным для покрытия оговоренного ранее дуэра». Помимо личных интересов, Дюмулена как поборника норм римского права не могла устроить такая двойственность в определении характера собственности (он говорит об этом во втором издании своего трактата о дарениях). Кроме того, не удался план отмены дарения «по причине неблагодарности». Его биограф рассказывает, что «он много жаловался по поводу неблагодарности и угроз со стороны своего брата и по поводу его уловок, коими он отнял у него три или четыре года времени, свершив нечто вроде кражи общественного достояния, ибо тем самым помешал ему работать над сочинением книг»474. И хотя Луи Бродо не дает на сей раз точных ссылок, подобная ламентация вполне укладывается в стиль рассуждений Дюмулена о себе самом.