Казус Лемгюйса

Сегодня Вероника была в зеленом платье с оборками. На удивление, оно тоже подходило к ее глазам.

— Меня вы, кажется, все-таки запомнили, — Лемгюйс с улыбкой вышел из-за стола и галантно подвинул кресло.

— Спасибо.

Вероника села. В ее темных волосах искрились капельки влаги.

— На улице дождь? — спросил Лемгюйс.

— Нет, — Вероника взбила челку. — Какие-то мальчишки бросались пакетами с водой, и мне слегка досталось. Хотя я и была некомбатант.

Лемгюйс окинул взглядом кабинет в поисках полотенца.

— У меня, к сожалению…

— Ничего. Я уже все вытерла.

— И как вы себя чувствуете?

Спросив это, Лемгюйс вновь угнездился в своем кресле.

— Из-за мальчишек?

— Из-за вашей собаки.

— Все так же, — сказала Вероника. Она нахмурилась и словно в нерешительности перебрала пальцами ворот платья. — Вы, похоже, неправильно меня поняли в прошлый раз. Вы ужасно все перепутали.

— В смысле?

— Мне не надо что-то упорно запоминать после гибели Тритона, — женщина несколько раз с силой провела ладонями по складкам платья на коленях. — Дело в другом.

— В чем же?

— Дело в том, что это — не важно.

— Погодите-погодите.

Лемгюйс полез во внутренний карман пиджака за книжкой. Страницы зашелестели в его руках. Он поставил палец под строчками.

— Вот же!

— Что? — наклонила голову Вероника.

Выражение ее лица сделалось устало-снисходительным. Словно ничего нового, разумного Лемгюйс ей сказать не мог.

— Ну, вот, — повел пальцем он, разбирая записи. — Вероника Ларр. Ничего не помнит после убийства своей собаки. Собаку звали Тритон. Возможно, шоковое состояние вызвало временную амнезию. Как же не важно?

Женщина улыбнулась.

— Вы ничего не поняли.

— Я в этом специалист, Вероника.

— В непонимании?

— Вы хотите запутать меня? — спросил Лемгюйс, отклоняясь. — Или все, что вы мне рассказали, неправда? Тогда, конечно! Тогда я ничего не понимаю! Я ничего и не должен в таком случае понимать. Но если вы пришли, чтобы морочить мне голову, то потрудитесь заплатить полную сумму за сеанс!

— Давайте так.

Вероника придвинула кресло к столу. Интересный настрой, подумал Лемгюйс. Она осмелела. Заранее уверена? Или я не первый ее психотерапевт? Наверное, не первый. Это очевидно. Хм, и все остальные отступились?

— Смотрите, — сказала Вероника, проводя невидимые линии на столешнице. Ее длинные, тонкие пальцы без маникюра двигались завораживающе. — Вот я до Тритона. — Она вычертила длинный отрезок. — Тридцать два года — и ничего. Вот, что я хочу донести до вас, господин Лемгюйс. Ничего! Пустота! Потом, — пальцы обозначили крохотный, по сравнению с предыдущей прямой участок, — Тритон, его убийство, яркий, как взрыв, день, наверное, даже не день, а всего несколько часов… Вы следите?

Женщина заглянула Лемгюйсу в лицо. Уловив паузу, тот с трудом оторвал взгляд от установленных пальцами границ на столешнице.

— Да-да, — растеряно кивнул он.

— Вы понимаете?

В серых глазах Вероники прыгали нетерпеливые искорки. В голове Лемгюйса сверкнул электрический разряд: она перехватила инициативу. Что ей нужно? Кто здесь, вообще, кто? Чего она добивается от меня?

— Пока да, — осторожно произнес Лемгюйс.

— Это не вопрос памяти…

— Угу.

— Это вопрос существования. Бытия.

— Бытия, — повторил Лемгюйс.

— Да, — сказала Вероника. — То, что происходит после Тритона, в такой же степени не имеет значения, как и прошлое. — Ее пальцы отмерили еще часть столешницы. — Я не имею значения в этом будущем. Понимаете? Вся моя жизнь будто сосредоточена на смерти Тритона. То есть, я была по-настоящему, исключительно, бесповоротно жива именно в тот момент, когда у меня убили пса.

— Вы видите в этом связь? — спросил Лемгюйс.

Ему очень хотелось записать в блокнот: «Психическое расстройство», но он не решился прерывать Веронику в момент откровения. Это было бы непрофессионально. Громкий стук ладонями по столу заставил его вздрогнуть.

— Господи! — выдохнула женщина, взмахнув руками. — Почему вы все так… так упрямо бестолковы?

— То есть, связи нет? — осторожно произнес Лемгюйс.

— Есть, — сказала Вероника. — Но это связь не между Тритоном и моим внутренним состоянием, а связь между Тритоном и моим существованием. Вы видите разницу?

Лемгюйс прищурился.

— Допустим. Но, похоже, я не первый специалист, к которому вы обращаетесь.

— Третий, — неохотно сообщила ему женщина.

— И два первых не помогли?

— Там дальше бесплатных сеансов дело не продвинулось. Оба доктора оказались глупы, как пробки. Простите.

— Нет, мне это даже льстит, — улыбнулся Лемгюйс. — Хотя, возможно, я и продешевил. Но все же. Если мы принимаем вашу точку зрения, Вероника, то возникает очень простой вопрос. Зачем вам нужен терапевт? Ведь, как я понимаю, решение вашей проблемы кроется в иной плоскости. Чем вам может помочь терапия, когда, как вы говорите, это не имеет никакого отношения к вашей голове? Вы вынесли проблему наружу…

— Я… — подала голос Вероника.