Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

По поводу фашизма, однако, существуют разногласия. Относился ли фашизм к спектру явлений под названием капитализм, или же нет и был ему противоположен? «Фашизм – это война», – писал Георгий Димитров (Georgi Dimitrov 1936/1972: 176). Но если фашизм – это капитализм, а фашизм означает войну, то и капитализм означает войну. Важно поэтому провести работу с терминами. Правление фашистов имело форму диктатуры. Суды стояли на страже интересов государства, а не прав граждан и не верховенства закона. Право частной собственности хотя и существовало, однако политическая власть диктовала меру его неприкосновенности (Overy 1994). Зачастую государство в самом деле предпочитало соблюдать неприкосновенность собственности, поскольку полагали, что заключение контрактов с капиталистическими собственниками создает стимулы, необходимые для эффективности государственных закупок (Buchheim and Scherner 2006). Был ли такой вывод основан на глубоких убеждениях или на соображениях прагматизма, вопрос спорный: сам Гитлер однажды заявил, что семейная собственность – это производительный институт, а акционерные компании – паразиты, которых государство должно экспроприировать (Trevor-Roper 2000: 362–363). Как будет показано ниже, национал-социалистический режим в общем не был ни прорыночным, ни реализующим интересы бизнеса. При нем привилегии получал бизнес, подстраивавшийся к его политике, тогда как бизнес, принадлежавший евреям, как и авиационный бизнес Хуго Юнкерса, выступавшего против нацистов, был конфискован, а его владельцы вынуждены были покинуть страну. Несмотря на наличие рынков, многие цены регулировались и правительство зачастую ограничивало потребителей и производителей в объемах приобретаемой продукции.

Был ли фашизм ближе к социализму и коммунизму, чем к капитализму? Лидер итальянских фашистов Муссолини вышел из рядов Социалистической партии. Гитлер называл своих последователей национал-социалистами. Обличения капитализма, участие в уличных беспорядках, призывы к массовой мобилизации, тяга к политизации и милитаризации экономики и установлению диктаторского правления – все это не слишком отличало фашистов от коммунистов, всячески старавшихся от них дистанцироваться. Левые социалисты и коммунисты изображали фашизм как крайнюю разновидность капитализма, чтобы хоть как-то сгладить этот конфуз. Каноническая формулировка была дана в печально известном «Кратком курсе истории ВКП (б)» Сталина (CPSU 1941: 301–302): фашизм – это «диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов капитализма», которая называет себя национал-социализмом «для обмана народа».

Коммунисты изображали фашизм как замаскированный прокапиталистический режим. На мой взгляд, это неубедительная точка зрения. Нацисты не пытались замаскировать что бы то ни было. К примеру, они не стыдились открыто оправдывать расовую ненависть и развязывание войн. На этом фоне так ли уж зазорно признать себя сторонником капитализма? Так зачем им нужно было скрывать свои пристрастия? Пожалуй, стоит поверить им на слово: если это и был капитализм, то он состоял в заложниках у антикапиталистического политического субъекта. При фашизме частная собственность, цены и свободный контракт были подчинены государству. Из этого, конечно, не следует, что фашизм и коммунизм – одно и то же. Однако главенство государства над частными интересами – общая черта, присущая обоим режимам.

Что касается связи капитализма и войны, на этот счет написана обширная литература, так что нам не придется начинать с чистого листа. Некоторые из источников я укажу ниже. Чтобы разобраться в этой теме, я последовательно рассмотрю ряд вопросов. Если сформулировать проблему в общем виде и воздержаться от оценок, то можно ли сказать, что капитализм расширил возможности вести войны в глобальном масшабе? Далее, содержит ли структура капиталистической экономики систематическую склонность к войне по сравнению с другими системами? В своем рассмотрении я ограничусь ролью капитализма в межгосударственных войнах XX века. За скобками главы останется опыт меркантилизма XVIII века и империализма XIX века (см. гл. 12 первого тома и гл. 10 настоящего тома).

Способность вести войны