Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

В Великобритании, где на первоначальном этапе и возникало большинство новых отраслей, разворачивались два взаимосвязанных и масштабных политических противостояния, отмечавших пришествие современного капитализма в сферу политики. Предметом первого противостояния была реформа политической системы, которая обеспечила бы большее представительство «средним классам» (первоначально этот термин обозначал промежуточные слои между аристократией и крестьянством, в особенности городские деловые и профессиональные круги). Откровенная однобокость британской парламентской системы чрезвычайно завышала влияние сельской местности и снижала влияние городов. Крупные землевладельцы не только имели свою собственную палату в парламенте, палату лордов, но и лично контролировали многие места в палате общин, управляя так называемыми карманными округами. Ни Манчестер, ни Бирмингем, где к началу 1830-х годов проживало более 200 тыс. и 100 тыс. жителей соответственно, не имели своих представителей в парламенте, тогда как насчитывались десятки избирательных округов с несколькими десятками жителей. Среди этих «гнилых местечек» самой дурной славой пользовался Олд Сарум, где жителей почти не было: на выборах 1831 года ни один из девяти избирателей этого округа там не проживал[141]. Еще одно «гнилое местечко», Данвич, буквально находилось под водой – море успело поглотить почти всю территорию некогда процветавшего порта.

Начиная с 1760-х годов предпринимались разрозненные попытки расширить круг избирателей и исправить несоответствия в законодательстве, однако – что совсем неудивительно, – со стороны членов парламента эти попытки почти не встречали поддержки. Французская революция усилила сопротивление со стороны тех, кто опасался, что расширение избирательных прав приведет к катастрофическим последствиям. Однако после 1815 года давление сторонников реформ стало нарастать, и в регионах, не имевших должного представительства, поднялась волна протестов и массовых демонстраций, которые в ряде случаев были насильственно подавлены. Далее (что, возможно, еще более важно), новые элиты, оседавшие в городских центрах обрабатывающей промышленности, начали использовать свои богатство и влияние, чтобы изменить процедуру выборов. Наконец, в 1832 году парламент принял Акт об избирательной реформе, который существенно расширял численность избирателей (примерно до 5 % от населения страны), несмотря на сохранявшееся противодействие со стороны многих групп внутри элиты[142].

Проведенная избирательная реформа дала наиболее страстным защитникам бизнеса мощную трибуну. Они ею воспользовались и сразу же постарались направить государственную политику в нужную сторону. Отмена «хлебных законов», вообще принадлежавшая к числу наиболее принципиальных пунктов политической повестки, стала предметом наибольших забот вновь избранных депутатов от промышленных районов. Речь шла о законах, устанавливавших пошлины на зерно. Они были приняты во время войн с Наполеоном, и к 1820-м годам пошлины превратились в источник больших прибылей для британских фермеров. Однако в то же время они повышали стоимость продовольствия (пропаганда в среде рабочего класса тех дней говорила о «дороговизне хлеба») и, следовательно, зарплаты. Но, возможно, более важная причина, почему противники «хлебных законов» выступали за увеличение торговой открытости Британии, состояла в другом. Они ожидали, что это даст им доступ к зарубежным рынкам. Такой расчет покоился на двух допущениях: во-первых, увеличение возможностей сбыта иностранной продукции в Великобритании должно было увеличить доходы и, следовательно, спрос на британские товары за рубежом. Во-вторых, предполагалось, что другие страны почувствуют необходимость ответить на шаг Британии либерализацией.

В ходе дебатов в Британии активно обсуждалось воздействие протекционистских пошлин на Соединенные Штаты. Кроме того, как отмечал Ричард Кобден, лидер фритредерского движения, пошлины понижали доходы иностранцев и подталкивали их к тому, чтобы самостоятельно производить изделия обрабатывающей промышленности, а не покупать их у Британии:

Мы не побуждаем [американцев] покинуть свои города, бросив необдуманные промышленные начинания, и, вместо этого, рыхлить, копать и вспахивать для нас землю.

На деле британский протекционизм укреплял политические позиции американских протекционистов. В 1846 году министр внутренних дел Британии Джеймс Грейам говорил: