Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

Как и золотой стандарт столетием ранее, новый «консенсус» быстро завоевал сердца и умы элит по всему земному шару. Опять же, как и в предыдущем случае, некоторые страны усвоили новое кредо несколько еретически: Китай решил сохранить жесткий контроль за движением капитала и удерживал сильно заниженный валютный курс, многие «азиатские тигры» защищали незрелые отрасли экономики протекционистскими мерами, почти во всех странах авторское право оставалось слабозащищенным, а сельское хозяйство рассматривалось как «особый случай», вследствие чего к нему относились бережно в одних странах (Южная Корея) и по-эксплуататорски в других (Аргентина, большая часть Африки).

Достаточно часто воплощение идей новой ортодоксии приводило к невероятным успехам – в первую очередь в некоторых государствах, ранее проводивших импортозамещающую индустриализацию, а также в некоторых бывших коммунистических странах (Бразилия, Чили, большинство государств Восточной Европы). Однако иногда «волшебная пилюля» оказывалась бездейственной или вызывала сильное отторжение (Россия при Ельцине, Мексика в первые годы НЛФТЛ[183]). Эти неудачи, словно неподнявшееся суфле, заставляли авторов рецепта оправдываться и, не скрывая раздражения, они отводили от себя подозрения и устраивали домохозяйке допрос. Может быть, в культуре этих стран было нечто неискоренимо антикапиталистическое? Может быть, дело было в неисправимой авторитарности или коррумпированности правительств или их подчиненных? Может быть, как гласило одно саркастическое изречение о России, было «слишком много шока, слишком мало терапии»? Или, думали они про себя, быть может, в самом деле, в «консенсус» закралась какая-то ошибка? Конечно, не в его принципах, но, может быть, была упущена какая-то незаметная деталь.

Наконец, и опять же, как и в случае с предыдущим примером ортодоксии золотого стандарта, «консенсус» произвел на свет армию фанатичных последователей. На этот раз они верили в совершенную эффективность рынков, полную рациональность агентов и дерегулирование, которое ослабляло даже консервативный надзор за банками и элементарные гарантии общественной безопасности. Они верили, что от рынка можно ждать лишь манны небесной: рост будет быстрым и устойчивым, коррумпированные рынки сами собой исчезнут и уступят место честным, а доходы в точности будут равны предельному продукту. Наконец (и это главное), цены в экономике и распределение рисков будут наилучшими, что позволит сделать работу рынка такой гладкой, какой она не была никогда раньше. Иными словами, не будет никаких неприятных неожиданностей, никаких пузырей, никаких обвалов[184]. На этот раз глобальный капитализм будет действительно работать иначе (Reinhart and Rogoff 2009). Но этого не произошло.

Глобализация и ее тревожные тенденции: кризис 2007-?

Когда триумф глобализации, казалось, был в самом разгаре, случилась катастрофа. В 2007 году в экономике США начались трудности. После нескольких лет роста и необычно сильного расширения рынка недвижимости и активов цены на жилье начали падать. Это привело к бедствиям для значительной части финансовой системы страны, а именно рынка ипотечных ценных бумаг и их деривативов. В конце концов симптомы слабости стали отмечаться во всей финансовой системе Америки. Это вызвало процесс, равносильный массовому системному набегу вкладчиков на банки, который немедленно охватил и остальной мир. В начале октября 2008 года, когда активность на рынках достигла самой низкой точки с 1930-х годов, чего новая ортодоксия не могла даже вообразить, возникло ощущение, что весь капиталистический мир стоит на грани масштабного финансового краха[185]. Как только финансовый кризис докатился до всех частей глобальной экономики, наступила Великая рецессия (Chinn and Frieden 2011).