Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

В Японии боевую активность профсоюзов сдерживали изменения в организации бизнеса. Принятый сразу после Второй мировой войны закон, основанный на американском Законе Вагнера, гарантировал право на участие в профсоюзе. Это вызывало незамедлительную реакцию: осенью 1945 года – летом 1946 года численность членов профсоюзов увеличивалась на 500 тыс. человек в месяц, и в 1949 году профсоюзное членство достигло пика в 55 %. Достигнутый уровень сохранялся до тех пор, пока основной сферой занятости были крупные промышленные компании, так как японские профсоюзы были склонны ограничиваться этим сектором. Но усиление международной конкуренции и постепенное снижение доли занятости в крупных фирмах загнали рабочее движение в угол. В Китае рабочее движение прошло по сходному пути. Всекитайская федерация профсоюзов, покрывшая после революции всю страну, осуществляла повсеместный контроль над трудовыми отношениями с целью смягчить конфликты. До тех пор пока Китай придерживался политики автаркии, его политика в сфере труда не оказывала влияния ни на богатые, ни на бедные страны. Однако после открытия рынков в 1990-х годах менеджеры восстановили свой контроль. К огорчению экономических соперников Китая, численность членов профсоюза в секторе частных компаний с иностранным капиталом оставалась низкой – в районе 10–20 % рабочей силы (Visser 2003: 388). Уникален опыт Южной Кореи, где рабочие сумели противостоять схожему натиску. В автомобильной промышленности попытки японских многонациональных компаний и местных производителей внедрить новые автоматизированные технологии вызывали шквал забастовок, достигших кульминации в декабре 1996 года, когда прошла двадцатидневная всеобщая забастовка (Silver 2003: 61–64)[209].

В Европе вовлечение в рабочее движение государственного сектора и сферы услуг должны были смягчить прямое воздействие глобализации, однако главным источником тревог для рабочих стала иммиграция. Этот вопрос стал водоразделом, отмечавшим конец прежней эпохи. Для ряда стран ЕС, таких как Германия, где рабочая сила вследствие старения населения сокращалась, иммиграция, казалось, давала отсрочку от надвигающегося кризиса в системе пенсионного обеспечения и предоставления других социальных гарантий. Однако существует широко распространенное мнение, что мигранты, переселившиеся из стран, недавно вошедших в ЕС, склонны злоупотреблять льготами, которые им предоставляет государство всеобщего благосостояния. Однако нет исследований, которые бы подтверждали, что они получают больше трансфертов, чем местные, если учесть разницу в уровне образования и семейных характеристиках (Boeri 2010). Тем не менее низкоквалифицированные мигранты больше всего стремятся в богатые страны с наиболее развитой соцзащитой, и это является источником беспокойства для граждан ЕС. Кроме того, в этих странах звучит неподдельная тревога за будущее местных низкоквалифицированных рабочих, которых, как считается, вытесняют мигранты и которые сами впадают в зависимость от служб соцзащиты. Некоторые опасаются, что в отсутствие контроля над иммиграцией государство всеобщего благосостояния, это величайшее завоевание рабочего движения, будет прогрессирующими темпами сокращаться. Перефразируя Милтона Фридмана, Ганс-Вернер Зинн (Hans-Werner Sinn 2007: 269) отметил, что в случае Германии действует трилемма, «делающая попросту несовместимыми политику сдерживания зарплат, расширение государства всеобщего благосостояния и массовую иммиграцию».

Этот клубок противоречий породил требования ввести квоты на въезд, однако такая мера доказала свою безрезультатность, поскольку ограничения не останавливают нелегальной иммиграции. В качестве альтернативы рабочее движение настаивало на единых стандартах труда во всех странах ЕС – как в центре, так и на периферии (Boeri 2010). Вместе с тем европейский пролетариат не отрекся от своей приверженности международной торговле. История подсказывает рабочему движению путь, которым можно примирить его требование единых условий игры и приверженность внешней торговле. Стоит повторить, что изначально европейские государства благосостояния поощряли социальную интеграцию, в то же время, обеспечивая гармонизацию стандартов труда в странах – партнерах по торговле. Ярчайший пример: Франция, признала права итальянских рабочих после того, как Италия пошла на улучшение стандартов в сфере труда. Доступ к рынку создавал гарантию, что более высокие издержки труда Италии не повредят ее экспорту. Прилив поднимал все лодки.