Кембриджская школа. Теория и практика интеллектуальной истории

Два историософских языка «Государства и эволюции»: необходимость и свобода

Гайдар писал «Государство и эволюцию» в августе – сентябре 1994 года, когда, пройдя путь от уважаемого эксперта до непопулярного главы правительства, осознал необходимость политической борьбы за свой курс реформ от первого лица. Победа Ельцина в 1993 году, казалось, наконец открывала возможность для более последовательного проведения курса реформ. Однако политическая поддержка оставалась слабой – после поражения альянса Хасбулатова и Руцкого набирали вес оппозиционные реформам КПРФ и ЛДПР, а также новые демократические партии, отстаивающие собственное ви́дение реформ. Рассматривая интеллектуальную эволюцию Гайдара в этом контексте, мы можем говорить о серии коммуникационных неудач за пределами сложившегося в 1980‐е годы круга соратников-экономистов, образовавших своеобразное закрытое дискурс-сообщество [Ананьин 2012], не позволявшей публично обосновать и реализовать макроэкономический курс, в правильности которого был убежден реформатор. Во-первых, публичное сопротивление реформам со стороны значительной части номенклатуры и руководителей крупнейших предприятий, использовавших массовое недовольство взлетом цен и ограничением социальных статей бюджета, контрастировало в глазах Гайдара с их фактической поддержкой частичной либерализации в период перестройки. Во-вторых, формирование в конце 1993 года демократической оппозиции проводимым реформам сужало базу политической поддержки. В-третьих, давление на реформаторов новых игроков, стремившихся получить индивидуальные привилегии и ускорить приватизацию в свою пользу (впоследствии получивших статус «олигархов»), также ограничивало его курс. Книга «Государство и эволюция» в этом смысле – попытка диалога с обществом, включающего апологию пройденного реформаторами пути и драматизацию выбора, который еще предстоит совершить вместе при поддержке граждан. Красные директора и олигархи настойчиво осуществляли приватизацию крупных активов, а большинство граждан быстро теряли доходы. Реформаторы, настаивавшие на минимальных правилах и бюджетной дисциплине в ходе перехода к рынку, оказались мишенью для всех трех групп. За экраном критики в адрес команды Гайдара, представленной в виде далеких от народа теоретиков и проводников западных интересов, происходил реальный процесс приватизации.

В декабре 1993 года блок «Выбор России», который решил возглавить Гайдар, на тот момент вице-премьер правительства Черномырдина, безоговорочно защищал на выборах курс Ельцина. Но, несмотря на устную договоренность, он не получил публичной поддержки президента. Хотя «Выбор России» показал первый результат на выборах по общему количеству мандатов, его относительный успех был воспринят как поражение в связи с неожиданно высоким рейтингом популистской ЛДПР, получившей сравнимый результат. Высокие ожидания после поражения Верховного Совета контрастировали с более скромными результатами блока реформатора, которые были восприняты президентом и общественностью как неудача. После выборов Ельцин, консолидировавший беспрецедентные конституционные полномочия в результате силового выхода из кризиса (опираясь на «последний полк» П. Грачева и на безоговорочную поддержку Гайдара и части московской интеллигенции), от реформаторов дистанцировался. Стратегической задачей команды Гайдара и Чубайса стало получение самостоятельной электоральной поддержки как условия продолжения реформ. Конкретной задачей, которую Гайдар решал летом 1994 года, была консолидация электоральной поддержки демократов вокруг недавно созданной партии «Демократический выбор России» (три демократических объединения – «Выбор России» Гайдара, «Яблоко» Явлинского и «ПРЕСС» С. Шахрая – получили бы в новой Думе большинство голосов, но у них не было единой платформы).

Таким образом, отвечая на волну критики своей позиции и результатов реформ в прессе и Верховном Совете, а также на недавно прошедших выборах в Думу со стороны оппонентов из ЛДПР, КПРФ и социал-демократического «Яблока», Гайдар использовал два летних месяца для того, чтобы написать историософский трактат. В этих условиях наиболее естественным действием была бы разработка единой программы или ее отдельных ключевых пунктов в сочетании с масштабной агитацией в прессе и на телевидении. Однако Гайдар принимает решение написать книгу в жанре философии истории, охватывающей «западный» и «восточный» мир и тысячелетнюю историю России. О том, что книга предлагает оригинальную концепцию философии истории, и о том, что историософия – прежде всего поле актуальной политической борьбы, автор заявляет с первых строк: