Кентуки

Он смотрел на письмо. Ни разу в жизни ему не доводилось получать ничего более грубого. И он не знал, должен или нет отвечать, должен или нет волноваться о Тао-линь, как не знал и того, известно ей или нет о поступке мужа. В Лионе он спустился по пандусу на пол и отправился в комнату Сесиль. То есть нарушил правило, разбудив ее. Она заснула, видимо, всего несколько часов назад, но Чэн Ши-сюй заставил своего кентуки настойчиво колотить по ножкам кровати. Сесиль сердито зашевелилась под простыней и швырнула в него подушку, от удара кентуки перевернулся колесами вверх. Семь часов спустя, уже утром, Сесиль подняла его, взяла с собой на кухню и поставила на стол. Она попыталась заговорить с ним, пока варила кофе.

– Ну и что случилось, пончик? – спросила Сесиль. – Неужели я должна наказывать тебя, как какого-нибудь несмышленого щенка? Какого черта ты так разбушевался среди ночи?

Она задавала один вопрос за другим, но, судя по всему, ответы ее не интересовали. Чэн Ши-сюй в отчаянии кружил по столу, он хотел сказать: “Пойдем к Жан-Клоду! Мне срочно нужен алфавит! С Тао-линь происходит что-то очень плохое!”

Но они пошли туда только вечером. И когда оказались в квартире Жан-Клода, Чэн Ши-сюй, прячась за ногами Сесиль, увидел, как Титина поспешно убежала, вместо того чтобы, по своему обыкновению, броситься ему навстречу. Он почувствовал, что это ранило его еще сильнее, чем полученное по электронной почте письмо, но ему было необходимо убедиться, что с ней все в порядке. Он взял себя в руки и стал тихо ждать, не отходя от Сесиль. Брат с сестрой долго разговаривали, Жан-Клод сыграл какую-то бесконечную пьесу, потом вытянул ноги и позвал Титину, которая подошла к нему очень робко. Когда номер с чесанием ног подошел к концу, Чэн Ши-сюй попытался дать Титине понять, что им просто необходимо побывать в ванной, но она за ним не последовала. Он вернулся и стал ее подталкивать. Они боролись, пока Титина не запищала, Жан-Клод ринулся к ним и в бешенстве поднял ее. Потом повернулся к сестре, словно требуя объяснений. В том, как он держал Титину, не было ни капли любви, так не держат даже домашних животных. Потом Жан-Клод сунул панду себе под мышку, как купленный на рынке арбуз.

– Я не желаю больше видеть эту тварь у себя дома, – заявил он, указывая на кентуки сестры.

После этого целую неделю Сесиль одна ходила к брату пить чай. Оставшись дома, Чэн Ши-сюй пищал и в отчаянии колотил в дверь. Иногда на лестничную площадку выходил сосед и тоже стучал в дверь Сесиль, но с другой стороны. Тогда Чэн Ши-сюй на какое-то время утихал и терпел сколько мог, пока его опять не переполняло негодование.

А потом наступил последний вечер, и случилось самое страшное в жизни Чэн Ши-сюя. Случилась вещь столь несправедливая и необъяснимая, что он не мог рассказать об этом даже матери, которой все никак не удавалось умереть и которая всегда радовалась чужим несчастьям. Тем вечером, тем самым вечером, когда Сесиль куда-то ушла, Жан-Клод отпер дверь ее квартиры своим ключом. Зажег свет и огляделся по сторонам, отыскивая его. Взгляд у него был орлиный, грозный, и такого злого лица кентуки никогда раньше не видел. Поэтому, вместо того чтобы заверещать, обращаясь к нему и требуя доступа к алфавиту в ванной, Чэн догадался спрятаться. Он отправил своего кентуки за диван. Были куда более надежные места, но он побоялся, что, если пошевелится, шум моторчика выдаст его.

Жан-Клод искал панду по всей гостиной, звал и скоро, разумеется, нашел. Он подозрительно любезно поздоровался с ним и сел на тот диван, что стоял напротив. Он принес с собой пакет, который положил рядом.

– Я имел беседу с мужем мадемуазель, – сообщил он, – и мы с ним приняли совместное решение.

Чэн Ши-сюй не мог сразу сообразить, о ком идет речь, не о муже ли Тао-линь. И вообще, чего ради Жан-Клод вздумал с этим мужем беседовать?

– Ну, дорогой наш донжуан, надеюсь, вы меня внимательно выслушаете. – Панде ничего другого не оставалось, поэтому он подошел поближе. – Итак, мы поступим следующим образом. Тао-линь должна сосредоточиться на уроках французского, а я должен сделать так, чтобы человек, который мне не нравится, перестал лезть в мою ванную комнату.

Чэн Ши-сюй впервые слышал от него ее имя, Жан-Клод всегда называл ее просто Титина, но, услышав “Тао-линь” из уст брата Сесиль, кентуки предположил, и это впервые пришло ему в голову, что, возможно, они тоже переписываются. Между тем Жан-Клод что-то искал у себя в кармане. Достал отвертку и с подчеркнутой церемонностью нагнулся к кентуки и показал ее.

– Значит, вы не знаете, кто прислал это из Дааня? – спросил он, положив отвертку на пол и вытащив из пакета белую коробку.

Чэн не сразу узнал ее, он и вправду не понимал, что это такое, пока Жан-Клод не открыл коробку и не достал оттуда кентуки.

– Но ведь мы не станем огорчать Сесиль, правда?