Кэп и две принцессы

На него смотрит с тревогой совсем другая женщина. Она тоже очень высокая и почти такая же худая, но взгляд её живой, трепещущий, участливый.

— Рене, — тихо произнёс Ким и слабо улыбнулся. — Ренета Гомес, кэп, центр… Милая моя подруга…

— Ты с глузду съехал? — Рене, увидев, что Полянский жив и относительно здоров, разозлилась. — Я весь звездолёт обшарила, а ты сидишь тут на полу в самом тёмном и заброшенном углу и дебильно смеёшься. Робомоев нашёл?

Ким кивнул и махнул рукой в сторону шлюза.

— Там, — сказал он. — Посмотри сама, мне кажется, они от кого-то или чего-то прячутся…

Полянский понял, что на лбу и висках у него влажно отсвечивает холодный пот. Рене тоже увидела нездоровую испарину.

— Ким, — она сбавила свой негодующий тон. — Что-то случилось?

— Кое-что напомнило, — сказал Ким. — Ужастик из детства. И я…

Попытался подняться, но ноги не держали, дрожали противно. Как он мог забыть тот случай? Он же перестал говорить после ночного визита к мальчикам-котам, и молчал несколько месяцев. До сих у Кима спазмом сжимает горло при виде чего-то мелко шевелящегося. Но забыл напрочь и эту помойку, и рванный свет близкой луны, и тонущий в крысиной голодной массе торжествующе улыбающийся манекен…

Рене наблюдала своего правого в разных ситуациях: злым, флегматичным, раздражённым, возмущённым, рассудительным. Но никогда она не видела его столь сверхъестественно напуганным.

— Ну, всё, — сказала Рене. — С меня уже хватит. Пусть это выглядит со стороны совершенно дебильно, но я сделаю это. Тем более, никто нас и не видит со стороны.

Глава тринадцатая. Первые встречи, последние встречи

«Перчатки придётся выкинуть», — с досадой подумала Рене, созерцая на пальцах сгустившиеся в сверхпрочную плёнку ошмётки раствора. «Восстановлению они не подлежат».

Но и края плато схватились прочно. Ю Джин немного сомневался, что при таком составе окружающей атмосферы субстанция сгустится, как положено (всё-таки воздух здесь был плотнее), но — опля! — огромная импровизированная чашка Петри высилась перед ними во всем своём великолепии. Скреплённые сверхплотной плёнкой «пол» и «потолок» плато как бы входили друг в друга, словно два плоских сосуда, составляющие древние лабораторные чаши. В закрытом от внешнего мира пространстве чуть слышно гудел стерилизатор, очищая воздух до состояния операционной. На подпитку для выращивания бактериальных культур Рене извела не только спрессованный порошок, но и все водоросли из лабораторной оранжереи.

Может и зря она впала в неистовство, за один присест уничтожив все запасы, но дело было сделано. Прокипячённый агар остывал в стерильном, прозрачном куполе, покрывая поверхность плато равномерной вязкой субстанцией. Оставалось только вскрыть импровизированную чашу и ждать, когда невидимые человеческому глазу аборигены планеты устремятся на лакомство. Если это бактерии (а у Рене были основания полагать, что это так и есть), то они непременно осядут на питательный бульон. Чтобы это случилось уже совсем наверняка, вирусолог щедро сыпанула в мешанину из водорослей мясного концентрата. Она не представляла себе бактерию, которая по доброй воле может отказаться от такого пиршества.

Рене не могла больше ждать. То, что ей пришло в голову, выглядело несерьёзным и беспомощным. Собственно таковым и являлось, и Рене почти совсем не надеялась на вменяемый результат от дурацкой затеи, но как она могла сидеть сложа руки, когда все потихоньку сходили с ума?

Начиная от неразумных робомоев, которых какая-то неведомая сила загнала в машинное отделение и заставила набиться в него так плотно, что они всем экипажем не могли выковырять из этой спрессованной уборщико-кучи даже самый крошечный пылесборник.

— Думаешь, сработает? — с изрядной долей скепсиса спросил Ким. Получилось даже смешно, потому что гигантолог говорил в нос и звучал гнусаво. «Дудаешь сдабодает?», так слышалось на самом деле.

— Дудаю, да, — передразнила его Рене и уже серьёзно добавила:

— По крайней мере, я попыталась. Если все пойдёт по известной нам схеме, то через несколько дней мы узнаем, из какого «вещества» состоит Дведик.

Она была почти уверена, что не сработает, но другие не должны были усомниться в этой идее ни на секунду. Огромная чашка Петри сейчас высилась как их единственная надежда. Стелла в честь устойчивого психологического климата на этой непонятной и ставшей неприятной Пятой.

Ю Джин передёрнулся. С отвращением передёрнулся, как показалось Рене.

— Не проще ли было раскидать какую-нибудь еду по плато? — спросил он хмуро.

Рене засмеялась:

— Проще. Только как ты вступишь в контакт с гниющими кусками мяса? Наша Ёшка, конечно, и кусок гнили разговорит, если очень будет нужно, но с жизнеформами удобнее общаться в заданной нами же системе координат.

Она повернулась к остальным членам команды:

— Готовы?