Кэп и две принцессы

Арина тонко балансировала на грани истерики, сдерживая рыдания. Она уронила лицо в ладони, плечи мелко тряслись.

— Бабочки, — вдруг совершенно чётко и зло сказала она. — Эти проклятые, чёртовы бабочки. И туристы, которые каждый год приезжают посмотреть на азалии и бабочек…

— Мне было четырнадцать, а ему шестнадцать…

Ёшка поняла, что Арина говорит про Артура и удивилась.

— Да, — кивнула няня. — Артур Фаэрти старше меня на два года. Мы росли вместе, я говорила? И каждое лето встречались, когда приезжали к родителям на каникулы из школы. Домики с черепичными красными крышами, улочки узкие настолько, что почти окно в окно. Я плотно задёргивала шторы на окнах, сколько себя помню, потому что мне постоянно казалось: Артур подглядывает, когда переодеваюсь. Наверное, он так и делал, я не знаю. Его всегда влекло то, что запрещали. Таким он был, да… Он и сейчас такой. Хотя, наверное, он уже и не человек… После вживления первого же импланта он вернулся уже другим…

Ёшке захотелось подрегулировать эмоции Арины, но она не знала, как это делается. Кроме того, вся система была завязана именно на няне, а та по каким-то причинам не собиралась искусственно приводить свои нервы в порядок. Тогда Ёшка сделала единственное, что ей пришло в голову. Она опустилась рядом с девушкой на пол и крепко обняла. Этим способом утешения и ободрения пользовались люди с незапамятных времён, и он был таким же действенным, как таблетки и даже как новейшее воздействие на подсознание пси-волнами.

А, может, и самый действенным. Арина уткнулась в плечо Ёшки и, отдавая ей часть своей боли, успокаивалась.

— Я уже говорила, что сначала на азалии слетались бабочки? За бабочками — туристы, за туристами тянулись артисты и музыканты. Во время цветения азалий наш городок словно пропитывался красотой, любовью, искусством, хрупкостью…

* * *

Они казались такими совершенными, эти селебы из популярной группы «Новая эра». Чёткие, властные штрихи скул, парадоксально капризные изгибы губ, устало снисходительные взгляды. «Эрики», молодые боги, которым подвластно всё, и мир лежит у их ног. Один из них, светлолицый и кареглазый, с длинной прямой чёлкой, закрывающей половину лица, вдруг остановился около Арины, чудом пробившейся на передний край встречающих. Вокруг бесновались поклонницы, напирали сзади, толпа сжимала её со всех сторон, уши закладывало от визга. И сама она неистово визжала, и прыгала, и махала руками вместе со всеми, но вдруг время словно замерло. Самый высокий и прекрасный «эрик» посмотрел ей в глаза, улыбнулся и произнёс, лениво растягивая слова:

— Мы тоже любим вас…

Арина хотела сказать хоть что-нибудь, но так и не смогла. Горло перехватило удушающим восторгом, и она только проводила селеба мутным от обожания взглядом. Он уже удалялся в группе таких же вечно юных небожителей, оттесняемых телохранителями и менеджерами от беснующейся толпы.

— Рот закрой, — верный Фаэрти, сопровождающий её даже на это девчачье мероприятие, зло сплюнул под ноги. — С тебя сейчас слюни закапают.

— Это Кай, — Арина наконец-то смогла произнести имя. — Он танцует. Танцует, как бог.

— Я тоже танцую, — пожал плечами Артур. — Как человек. Как одарённый человек. А у него — сплошные импланты, только тщательно замаскированные. Человек не может танцевать, как Бог. По физическим ограничениям.

— Этого не может быть. Импланты без медицинских показаний — незаконно.

— Дурочка… У шоу-бизнеса всегда были свои законы. На которые все закрывают глаза. Как ты думаешь, мы можем соревноваться, скажем, с воленианами, у которых суставы гнуться во все стороны без малейшего напряжения?

— Сам дурак! Ты просто завидуешь. Тебя-то никогда и ни за что не возьмут в группу.

— А вот и… Уже… Только…

Оглушила новая волна визга — сквозь живой коридор поклонниц шёл ещё один «танцбог». Истеричные крики не дали расслышать, что бормочет этот ничего не понимающий в селебрах Фаэрти. Он занимался классикой, вечной и скучной, а «эрики» делали флэйснамбер. Их танцы дарили ощущение счастья немедленного, физического и неотвратимого. Грёзы наяву, в которых не было ни тени тревоги или напряжения, просто сладкое предчувствие: через мгновение случиться что-то сказочное, вот что такое был столь любимый Ариной Родионовой флейснамбер. Им увлекались только совсем юные школьницы, и в начале XXII века почти всё девическое население Земли и части близко прилегающих планет прошло через этот восторг.

Артур был постоянен, предсказуем и скучен. Он говорил: «Я не буду дарить тебе цветы, я буду танцевать их для тебя», и, действительно, скидывал обувь и начинал танцевать. Где угодно — на цветочном поле за городом, на шумном проспекте, на узкой улице, где стояли почти окно в окно их дома.