— Впервые за много-много часов мне хочется сказать спасибо за столь неуютную форму яйца льсянского звездолёта. И за полное отсутствие мебели и аппаратуры в этом самом полётном яйце.
— Как отсутствие? — удивился разведчик.
— Просто болтаешься внутри мягкого полого яйца, — Рене пожала плечами. — Не делаешь ровным счётом ничего. На самом деле ужасное ощущение. Всё управление вынесено во внешнюю надстройку. Сейчас я, кажется, понимаю: звездолёт управляется Мырском. Вот отсюда.
Она махнула рукой на замызганные стены «спальной» комнаты. Кажется, кое-где они проросли подземными корнями. По крайней мере «потолок» выглядел в темноте слишком неравномерным и мшистым.
— Кто такой Мырск? — не понял её Ю Джин.
— Тот самый бюст, подключённый к жизнеобеспечивающей системе, — пояснила Рене. — А Мырск… Просто потому, что Мырск. Примерно так его назвал Кен. Мне кажется, он вообще мозговой центр всей этой мелкой, не знающей волнений братии. Странно, что Кен его… как бы подобрать верное слово… Что-то вроде боится, но в лексиконе нет эквивалента понятию «страх». Скорее, предпочитает лишний раз не показываться Мырску на глаза. А мне он показался очень рассудительным и дружелюбным. Даже к чужакам. Приятный такой… «дядечка» … Смотри, он даже тебя, несанкционированного пойманного шпиона, предоставил полностью самому себе. Ни ареста тебе, ни допроса, ни ограничений в передвижении.
— Другой разум, — улыбнулся Ю Джин. — Он же сказал тебе, что льсяне — совершенно отличная от галактического сообщества форма мышления. Не стоит искать аналогов человеческого в устройстве их системы.
Рене уставилась на него:
— А вот это именно я должна была тебе сказать. Как ты думаешь, что нам делать теперь?
— Я думаю, отдохнуть и выслушать ту самую основную «формулу» Лься, которую упомянул этот вот… Мырск. В конце концов жизни и здоровью твоего экипажа ничего не угрожает в этот момент, а наша главная задача — найти средство от нависшей над содружеством пандемии «Дведика». А может и галдемии — никто не знает, где он прочертит свою «дугу Бетмена» в следующий раз. И насколько она будет велика. И вообще будет ли это дуга, или уже штормовая волна.
— Хорошо, — сказала Рене, опускаясь на край «гнезда», в котором, не замечая ничего, дрыхли члены её нынешнего экипажа. — Давай.
— Ты чего?! — Ю Джин быстро перехватил её локоть, не давая расположиться у тёплой спины большого Полянского.
— Ты же сказал — отдохнуть…
— Неужели ты собралась спокойно спать между двумя готовыми к брачному периоду самцами? — Ю Джин сделал нарочито большие глаза. — И всё ли ты знаешь о брачном периоде Лься?!
— Ничего не знаю, — согласилась Рене, довольно прытко поднимаясь на ноги. — Это, наверное, из-за шишки на голове я так плохо соображаю. Кстати, можно поинтересоваться: а ты не… того?
— Чего?!
— Ты не готов ли случайно к брачному периоду?
Ю Джин хмыкнул.
— Я… Скажем так, не одержим им…
Свободное помещение с пустым «гнездом» они нашли довольно скоро. Видимо, «спальню» можно было занимать любую, которая окажется свободной. То, что они в темноте приняли за тряпки, оказалось кусками какого-то мягкого мха. Довольно приятного, надо сказать. Они зарылись в кучу, пахнущую сухими травами и чем-то ещё. Это был словно еле уловимый шлейф духов на феромонах.
— Интересно, — сказала Рене, уже затягиваемая в сон. — А почему я не впала в спячку с ними?
— Может потому, — прошелестел уже улетающий голос Ю Джина, — что ты — самка в понимании льсянина, и твои гормональные настройки не совпадают с циклами самцов. А ещё… ты вовремя стукнулась головой. Предполагаю, что у тебя сотрясение мозга. В таком случае ты могла стрясти какие-то неведомые нам «настройки». Впрочем, у нас есть медик…
Рене чувствовала затылком тёплое дыхание Ю Джина.
— Я — не рентгеновская установка, — сообщила она ему. А потом запах льсянского спального мха заполнил собой всё её существо, и она уже окончательно провалилась в спасительный сон.
Рене не могла сказать точно, сколько она спала. Ей показалось, что целую жизнь. Сон был один — чёткий, яркий и последовательный. В нём она была не Ренетой Гомес, медиком, микробиологом, вирусологом, центром КЭПа, подругой Ёшки и Кима, а в последние несколько недель — ещё и Кена из республики Лься.
Самка была корчевой Иерсау — той, что слышит Третий звук. Загребающей вправо. Она вела сияющее облако чистого знания, чувствуя, как заваливается крайний левый, хромает, перекашивая информационный столб в свою сторону. Ммрррссскк поставил его ведущим, зная о недуге направляющего, и Иерсау думала про Ядро нехорошо. Это тоже перекашивало облачный столб — её тёмные вихри, всё расползалось на глазах, отбрасывая Льсяу на несколько парсеков назад по времени. Она напряглась, загребая изо всех сил, но тяжесть хромого левого перевесила, и столб рухнул, поднимая фейерверк мелких блестящих частиц. Иерсау была неуклюжей от своих тёмных завихрений и не удержалась на краю воронки. Она влипала раскрывшимися между пальцами перепонками в края разверзающейся бездны, но хвост уже безнадёжно молотил там, где НИГДЕ.