Её всосало в то, что уже было, и она очутилась на берегу озера гельды, где когда-то она сама приобрела способность третьего звука, а теперь в невидимый скрипучий элемент заходило её Последствие Яйца. Второй памятью Иерсау знала, что всё будет хорошо, потому что тогда всё было хорошо, но наступало по новой не тогда, а сейчас. И сейчас могло уйти в совсем другую ветку.
Последствие яйца сияло нежной серо-белой шкуркой, радостно ёжилось в предчувствии знакового события, еле сдерживало норовящие подпрыгнуть лапки. Оно первым рвануло в прозрачную до невидимости, непостижимо холодную жидкость, и даже Иерсау со своим умением с трудом различала границу между элементами газа и гельды. Все Последствия рванули в озеро, закипели на берегу разноцветными шкурками, переливались оттенками — такая весёлая, легкомысленная от непонимания куча разномастных детёнышей. И резко стало тихо и бесцветно.
Ядро отмеряло крошки времени, каждая падала в ставшей тягучей атмосфере как удар огромных камней о твёрдую поверхность. На берег из гельды выскочило первое Последствие, и кто-то в толпе наблюдающих вздохнул. Затем показалось сразу несколько, они тащили с собой кого-то не услышавшего третий звук, от него отваливались кристаллы, что красиво звенели в напряжённой тишине, а потом чёрный — чернее ночи вихрь пронёсся над поверхностью, задевая уши наблюдающих: кто-то узнал своё Последствие яйца. То самое, что красиво звенело, разваливаясь на куски в лапах спасателей.
Тот, кто узнал, непременно растворится в облаке, — тихий вихрь прошёлся по внутренней стороне Иерсау. Корчевые, слышащие Третий звук, не могли спастись от невыносимой боли в хорне. Она разрывала их присутствие необходимости с возможностью вечности, и они уходили в облако чистого разума. Подпитывая его нечистыми сферами, расширяя, но утяжеляя и загрязняя.
Никак не сберечь первооблако, данное Лься чистым разумом, в первозданности, — подумала Иерсау, и вдруг поняла, что берег полон услышавшими Третий звук, и все собираются покинуть озеро гельды, но она не чувствует своё Последствие яйца. Вихрь, поднимавшийся от основания хвоста, не имел цвета, зато был напитан ощущением — обжигающе-ледяным, как никогда не замерзающая гельда. И Иерсау, ещё не подняв глаза на Ядро, уже знала: её Последствие не выйдет. В этот раз оно не услышало Третий звук. И это она, загребающая вправо, не удержала облако, изменив то, что было. Без всякого шанса.
Рене проснулась с мокрым от слёз лицом. Вернее, она даже не проснулась, а просто вывалилась из большехвостой Иерсау в какое-то совершенно иное пространство, и сначала оно показалось ей совсем незнакомым. И к тому же ещё очень шумным. Рене собиралась было нырнуть обратно в лазейку томности, которую оставил ей сон, но внезапно поняла, что этот невыносимо режущий мозг шум и есть её истинная реальность. И она — Ренета Гомес, человек, а вокруг неё подпрыгивают в тесном помещении, как мячики в барабане, натыкаясь друг на друга, кенгокрысы, и они очень взволнованы и куда-то тянут её, и тормошат таращащего сонные глаза Ю Джина.
— Какого чёрта они от нас хотят? — растерянно пробормотал разведчик, заметив, что Рене тоже проснулась.
— Не знаю, — ответила она. — Я не понимаю их язык, если ты это имел в виду. Так что мы не узнаем, пока не пойдёт туда, куда они нас тянут…
Глава четвёртая. Свадебная драка у чёрного озера
Кен зазвучал в Рене внезапно, как гром среди ясного неба, то есть среди одного из извилистых коридоров, куда свернула их гомонящая процессия. Небо этот вытянутый до бесконечности склеп не напоминал до полного «наоборот», но внезапность явления хвостатого друга могла поспорить с громом за произведённое впечатление.
— Мне теперь не нужен долгий сон, — это прозвучало так гордо, что Рене показалось: республиканец начал испытывать недоступные ему до сих пор эмоции.
Она обрадовалось его появлению, тут же мысленно затормошила, оглядывая сознание кенгокрыса со всех сторон.
— О, Рене! — кажется, Кен тоже был рад её обнаружить в добром разуме. — Ты знаешь, что я теперь… Наверное… герой. Так вы говорите про самца, когда все окружающие самки ищут его внимания?
— Г-м-м… Не думаю. А куда нас тащат твои соотечественники? — просигналила ему Рене. — И где Ким?
В голове что-то булькнуло, скрипнуло, ошарашенно поворочалось.
— Здесь, — неуверенно произнёс Полянский. — Только, кэп, мне очень не нравится моё состояние. Кажется, я…
Рене стремительно вылетела во вне: Ю Джин схватил её за плечо, иначе бы она вот-вот врезалась в стену, неловко загибающуюся под прямым гулом.
— Что с тобой? — конечно, разведчик не слышал голоса, сбивающие Рене с маршрута. И хорошо, что не слышал, иначе бы она заподозрила развивающуюся в нём шизофрению.
— Это Кен и Ким, — сообщила Рене Ю Джину. — Они проснулись. И… Ким встревожен тем, что начинает мыслить нестандартно… для человека.
— Как это?
Рене прислушалась. Когда вокруг галдят кенгокрысы Лься, очень сложно сосредоточиться даже на своих мыслях, не говоря уже о чьих-то ещё.