Хааст Хаатааст

Хаасту принесли теплый рыбный суп; есть получалось плохо из-за распухшего рта, надо было также привыкать к отсутствию нескольких зубов. Как выяснилось, вчера на фабрике была пьяная драка и двое местных умерли в больнице от побоев. Русские рабочие тоже пострадали, но без летальных исходов. В индустриальной зоне, прилегающей к айнским поселениям, подобные конфликты были не редки, хотя, до таких последствий, как правило, не доходило. Это был самый неблагополучный район острова, который все последние губернаторы обещали поднять и оздоровить, но в конце концов так ничего и не сделали. Хааст провел этот день в доме у Арсения, беседовал с полицией и с некоторыми местными. Никаких вещей его найти не удалось, а полицейские вели себя очень странно – похоже, потерпевшую деревню айнов не хотели более трогать, и за избиение и ограбление Хааста никого привлекать не собирались. Документы и вещи, впрочем, обещали найти; Арсений также пытался сделать это по своим каналам, бегая по соседям. Особенно жаль было Хаасту своих часов и некоторых важных документов; было опасение и за банковские карты. Вечером Арсений сообщил Хаасту, что, возможно, знает, у кого его документы и часы, но надо подождать несколько дней, пока страсти улягутся, и тогда, скорее всего, все удастся вернуть – «просто обменяем на денежные знаки», по выражению Арсения.

На следующее утро друг Арсения подвез Хааста к офису экспедиции и уехал. Хааст чувствовал себя на удивление хорошо, передвигался, почти не хромая, но был сильно голоден. Дверь в офис была не заперта, он вошел и увидел Степанова, зам-директора по экспедициям в МЧС – тот сидел за его столом и ковырялся в мобильном телефоне. Тут же, с каменными лицами, ожидали Елена и Леонард; возле стола Чагина стоял незнакомый молодой человек в очках.

– Здравствуйте, Хааст, – сказал Степанов. – Ну, вы, кажется, молодцом. Я тут уже третий день торчу, жду вас. Знаем, что с вами произошло. Что же вы, батенька, в айнские деревни так запросто ездите – вы же знаете протокол.

Хааст молчал, ледяное оцепенение наполнило его, он ждал продолжения.

– Впрочем, Хааст, – Степанов не заставил долго ждать, – протоколов, вы таки, не знаете. Не будем тянуть. С сегодняшнего дня вы уволены из МЧС. Мне жаль вам об этом сообщать в такой момент, но служба, что поделаешь. Вот ваш билет на сегодняшний рейс, вот немного денег, а вот документ, с которым вас пустят в самолет. В Москве, как подлечитесь, зайдете в наше отделение, там все окончательно оформите и дадите ваш домашний адрес – по нему мы вышлем все ваши личные вещи отсюда, из вашей комнаты, и те, что разыщут в деревне. Такси в аэропорт будет здесь через пятнадцать минут. До свидания!

– До свидания, Елена, – сказал Хааст.

– До свидания, Хааст, – ответила звенящим голосом Елена.

– Прощайте, старина, – произнес с чувством Леонард.

– Прощайте, Леонард, – ответил Хааст, развернулся и вышел из офиса.

Хааст был потрясен. Он был уничтожен. Ничего подобного он не ожидал, но, как было уже сказано в нашем рассказе ранее, вполне мог бы предвидеть, если бы был более внимателен в последние полтора месяца к Леонарду и к директивам из Москвы. Позавчерашнее приключение в айнской деревне было здесь ни при чем – в ту самую минуту, когда Хааст предложил Павлику отвезти его домой, Степанов уже приземлился на острове и мчался на такси в офис. На самом деле, тучи начали сгущаться над Хаастом еще в начале июля – после того, как он лично сообщил Степанову, что они с Чагиным подписались на работу в детский лагерь, не зная о совещании Леонарда с центром. Как выяснит Хааст значительно позже, Степанов после этого стал консультироваться с Леонардом и собирать о Хаасте такого рода сведения, которые сейчас называются компроматом. Вспомнились «успехи» Хааста в его работе в Московском офисе МЧС. Вскрылось условное наказание Андрея за кражу в магазине в медвежьей бухте, и протекция Хааста в этом, и в последующих делах Андрея. После смерти Чагина Леонард настрочил рапорт Степанову, так как считал Хааста косвенно виновным в гибели старейшего экспедиционера. Помощь Наталье в ее отъезде на Украину, за счет государственного фонда, стала последней каплей – дни Хааста в МЧС были сочтены. Его высокопоставленный дядя уже никак не мог помочь ему. Все это было известно Леонарду, и хотя он не желал, да и не имел права информировать Хааста ни о чем, но (мы ведь знакомы с Леонардом) его тон и выражение лица при общении с Хаастом были более чем красноречивы. Однако Хааст, потрясенный смертью Чагина, и погруженный в множество дел, последовавших за ней, почти не замечал Леонарда. Может быть, Хааст и улавливал порой его косые взгляды, но списывал их на обиду за летний лагерь, за Чагина и за Наталью, и думал, что все со временем наладится. И Елена не могла ничего подсказать Хаасту – она также не слишком обращала внимание на Леонарда, будучи полностью поглощена заботами о дочери и о новом доме.