Халхин-Гол. Первая победа Жукова

Он выскочил из люка и опрокинулся на песок. Башня дёрнулась от лязгающего удара. Её пробил ещё один снаряд, а лейтенант вспомнил, что боезапас его машины составляет 170 снарядов. Он на четвереньках отползал прочь от набитого взрывчаткой танка, которым Лёша так гордился.

Помощник командира взвода, старшина Сочка, с короткой остановки выстрелил в сторону японских пушек. Он служил шесть лет. Вместе с Зубовым воевал на озере Хасан и трезво оценивал происходящее. Их бросили в лобовую атаку, торопливую и опасную, а у японских артиллеристов имелось куда больше шансов поразить цель, чем у старшины. Склон высоты, а точнее плоскогорья, был пологий, однако двигатель БТ-5, перегревшийся после долгого марша, работал с заметным напряжением.

Японский лейтенант делал всё возможное, чтобы уничтожить русский танковый взвод. Командиры расчётов, подчиняясь его командам, действовали быстро и умело. Снаряды «сорокапяток» проносились мимо – стрельба на ходу не бывает точной.

Ещё один танк получил попадание и остановился.

– Добивайте его, – приказал лейтенант, но командир расчёта разворачивал ствол в другую сторону.

Русская самоходка с короткоствольной трёхдюймовой пушкой, двигавшаяся позади танков, выпустила фугасный снаряд. Он поднял столб песка за спиной артиллеристов. Следующие два выстрела раздались одновременно. Высокая рубка самоходки представляла из себя хорошую мишень, японский артиллерист не промахнулся. Русский снаряд взорвался с недолётом. Вилка!

В экипаже самоходной установки кто-то был убит или тяжело ранен, машина получила повреждения. Японский унтер-офицер (две звёздочки на красно-жёлтых петлицах) торопился добить самоходку, взявшую в вилку их взвод. Он знал, что трёхдюймовый снаряд может уничтожить весь расчёт.

Ещё одно попадание сорвало облачко дыма с корпуса установки, но снизу летел в ответ третий снаряд. Шесть килограммов тротила в стальной оболочке рванули неожиданно и оглушающе. Расчёт, сумевший подбить русский танк и самоходку, раскидало в стороны. Унтер-офицер со сломанной ключицей отползал прочь от перевёрнутой пушки, загребая здоровой рукой песок.

Старшина Тимофей Сочка вёл огонь на скорости, почти не целясь. Главное – оглушить уцелевший противотанковый расчёт. Затем его машина на несколько секунд остановилась. Снаряд, выпущенный с расстояния четырёхсот метров, взорвался перед стволом вражеской пушки. Осколки смяли щит, пробили откатник и ранили двоих артиллеристов.

Японский лейтенант не терял хладнокровия. Обе пушки вышли из строя, но оставались в запасе мины, гранаты, взрывчатка. Лишь на секунды он отвлёкся, приказав санитару перевязать раненых.

– Всем быть готовым к отражению танковой атаки!

Он раздавал быстрые толковые команды, солдаты слушались беспрекословно. На склонах горят русские танки, остальные тоже не пройдут. Неподалёку располагался расчёт крупнокалиберного пулемёта – он поможет. 

* * *

Лейтенант Лёша Чурюмов видел, как сгорает его машина. Оглушённый и растерянный, он стоял неподалёку, сжимая в руке пистолет. За считаные минуты Чурюмов лишился взвода. Его собственный танк сотрясали взрывы – детонировал боекомплект. Выбило люки, сорвало с погона башню. Страшно было представить, что осталось от двух его товарищей, которых он не сумел спасти. Наверное, не зря молодого взводного с недоверием воспринимали более опытные танкисты.

Лейтенант видел будущую схватку совсем по-другому. Его танк мчится во главе взвода, он ведёт меткий огонь. Взрывается японская пушка, вторую он давит гусеницами, разбегаются вражеские солдаты. На вершине горы после боя Лёша выпрыгивает из машины с перевязанной головой – все герои почему-то перебинтованы именно так. Он рапортует комбату, возможно, командиру бригады.

– Молодец, лейтенант! Храбро действовал.

– Служу трудовому народу!

Однако всё складывалось хуже некуда. Лейтенант Чурюмов растерял взвод, а его собственный экипаж, брошенный им, догорал в танке. Это не только трусость, но и преступление, за которое судит военный трибунал.

– Нет! – закричал Лёша. – Я никого не бросал. Механик и заряжающий погибли, а машина уже горела.

Толчок в плечо заставил его прийти в себя. Это был заряжающий из подбитого танка.

– Вы живы, товарищ лейтенант?

Лёша столько насмотрелся за это короткое время, что не удивился странному вопросу.

– Живой я, живой… У вас как?

– Командира машины убило. Мы с Сашкой его вытащили, весь в крови. А танк целый, хоть и продырявлен. Старшина Сочка вперёд вырвался, воюет.

Удивительно, но Лёша Чурюмов почему-то не испытывал печали, что погиб ещё один его товарищ, младший лейтенант. Оказывается, взвод сражается, а для него есть место в другом танке. Даже не спросил заряжающего, почему они не продолжили атаку. Тот, помявшись, опередил вопрос лейтенанта:

– Мы вас решили подобрать. В машине командир должен быть.

– Вот хорошо. Щас рванём дальше.

Ветер крутнул пламя пылавшего, как сухая скирда, БТ-7. Оба закашлялись от дыма, доносившего запах горелого мяса. Ефрейтор-заряжающий не испытывал большого желания рвануть дальше.

– Надо глянуть. Может, танк ремонта требует.