Хамнет

Сидя вместе в той родильной комнате, они по-прежнему верили, что вскоре она присоединится к нему в Лондоне, что она привезет в столицу всех трех детей и они будут жить все вместе. Верили, что их воссоединение произойдет в ближайшее время. Они уже обсуждали, что надо будет упаковать и увезти с собой. Она поведала Сюзанне, что скоро они переедут жить в большой город, где она увидит роскошные особняки и лодки, медведей и дворцы. «И эти малыши поедут с нами?» — спросила Сюзанна, скосив взгляд на колыбель.

— Конечно, — ответила Агнес, пряча улыбку.

Он уже подыскивал удобные дома; копил деньги, чтобы купить для них просторное жилье. Он представлял, как, посадив Сюзанну на закорки, отправится показывать ей Темзу, как поведет их всех в театр. Представлял, с какой мечтательной завистью будут смотреть новые друзья на его жену с тонкими, затянутыми в перчатки запястьями, на симпатичные головки его детей. Ему представлялась кухня, где разместятся две колыбели, и склонившаяся над камином жена, и задний двор, где они смогут выращивать кур и кроликов. Там будут жить только они впятером, хотя со временем число детей может увеличиться: он вполне допускал такое. Но никого, кроме их семьи. Никаких родственников по соседству. Ни один из братьев и родителей или свойственников не нарушит их спокойных досугов. Вообще никто. Дом будет принадлежать только им, с личной семейной кухней и этими двумя колыбелями. Он уже почти чувствовал, какие запахи будут витать на той кухне: пчелиного воска от полированной столешницы, кисловатого молока от малышей и накрахмаленного чистого белья. Занимаясь домашними делами, его жена будет напевать песни, малыши будут весело лепетать, а Сюзанна, выйдя во двор, будет играть с кроликами, разглядывая их влажные глаза и поглаживая гладкий мех, да и сам он будет отдыхать возле камина в окружении семьи, забыв о тесной съемной комнате, где писал жене письма, которые попадали к ней только через четыре дня. Ему больше не придется вести двойную жизнь, тоскуя в разлуке с родными. Они будут вместе с ним; ему достаточно будет просто поднять голову, чтобы увидеть их. Не придется больше жить одному в большом городе: он прочно обоснуется там в своем доме с женой и детьми. И рядом с ним будет Агнес, может, ей уже известно, какие повороты судьбы ждут их впереди?

Но, сидя с малышами в той комнате, ни сам он, ни его жена не догадывались, что эти планы никогда не сбудутся. Она так и не привезет детей в Лондон, чтобы жить вместе с ним. И он никогда не купит там дом.

Девочка выживет. Она вырастет из хилого младенца в нормального ребенка, хотя ее жизненные силы долго будут оставаться слабыми, хрупкими и сомнительными. Она будет страдать от судорог, лихорадки, застоя жидкости в легких, ее ноги и руки будут порой дрожать от слабости. Ее кожа будет время от времени покрываться сыпью, легкие будут с трудом вдыхать воздух. Когда у двух других детей начинался обычный насморк, ее могла свалить жестокая лихорадка. Если они отделывались легким кашлем, она хрипела, задыхаясь от его приступов.

Агнес будет постоянно откладывать время их отъезда на несколько месяцев: «Когда малышке станет лучше», — будет она просить Элизу написать мужу, — «Когда придет весна… Когда спадет летняя жара… Когда перестанут задувать осенние ветры… Когда растает снег…»

Джудит уже исполнилось два года, а ее мать бодрствовала каждую ночь, насыщая воздух под пологом парами сосново-гвоздичной настойки, чтобы облегчить дыхание девочки, чтобы ее синевшие губы опять покраснели и она смогла уснуть, хотя уже до этого всем стало ясно, что им не суждено переехать в Лондон. Слишком слабым было здоровье девочки. В большом городе ей не выжить.

Отец навестит их во время чумной эпидемии, когда закроются театры. Распродав все присланные из дома товары, он отказался от продажи перчаток, полностью покончил с этой торговлей. Теперь он работал только в театрах. В один из вечеров он увидел, как его жена бродила по комнате с маленькой дочкой на руках; у малышки расстроился желудок.

Даже посторонние люди признавали, что она стала необычайно красивым ребенком, с яркими голубыми глазами и ангельски-прелестными, шелковистыми кудряшками. Успокаивая малышку, мать ходила с ней от стены к стене, и девочка, выглядывая из-за материнского плеча, неотрывно смотрела на своего отца. Обеими руками она держалась за рубашку матери, а из ее детских глаз скатывались по щекам молчаливые слезы. Он тоже неотрывно смотрел на дочь. Потом вдруг прочистил горло и сказал, обращаясь к жене:

— Я решил потратить накопленные деньги не на дом в Лондоне, а на приобретение земли в окрестностях Стратфорда. Она принесет нам хорошую ренту, — пояснил он.

Он решительно встал, словно готовый смело принять необходимость такого нового поворота их будущей жизни.

А в той родильной комнате, сидя с крошечными двойняшками на коленях, он вдруг сказал Агнес: