Хамсин

Девочки хотели красиво жить. У всех теплилась надежда устроиться за счет мужчины с полным кошельком тяжелых монет. Как-то обойти свои личные изнурительные мозговые штурмы и обустроить жизнь с минимальными затратами. Каждая мечтала о принце, который сразу же поселит в замке и повезет на бал. Просто так. За красивые глаза и молодость. А жены пусть подвинутся. Пожили немного и хватит. Они еще не осознавали ценности прожитых лет. Не догадывались, что в благополучии мужчины одну из первых скрипок играет женщина. И что он без нее зачастую становится никчемным. И что в его бизнесе крутится прежде всего ее энергия.

– Ника, звони.

Они стояли и протягивали телефон.

– Да у меня есть работа. И видели, у него кольцо…

– Подумаешь, кольцо… А может, оно даже и не обручальное…

И она позвонила. В трубке сказали «але» совершенно рабочим и очень занятым голосом.

– Дмитрий Александрович, – заикающимся голосом сказала Ника. – Помните, вы в «Евразии» дали мне визитку. Вот я и звоню. Меня Никой зовут.

Димка первые секунды не мог вспомнить никакую «Евразию» и тем более Нику. И молчал, елозя рукой по лбу. Ника услышала, как упала тяжелая ручка и как он, наклонившись, чтобы ее достать, чуть резче вздохнул. И отследила движение купола диафрагмы.

– Ну, вы еще наш счет оплатили. 118 гривен. Помните? На прошлой неделе, в четверг.

И тут он вспомнил и перед глазами стали порхать бабочки. Розово-голубые. И стало как-то легко. Словно он одной ногой вступил в свою молодость. И на ботинке остался мокрый след. Пахнущий разбавленными дешевыми духами.

– Здравствуйте, Ника, – сказал он чуть теплее. – Чем могу быть полезен?

Ника шумно выдохнула в сторону и почувствовала, как между грудями потек пот.

– Я хотела вас пригласить сегодня на обед. Там же. На Красноармейской.

И Лебедев пришел. И Ника сперва была в маске. До ужаса фальшивой. Словно выполненной из бумаги на сухих листьях. А потом он купил ей бокал вина. И маска тут же была сброшена и валялась на полу. Об нее споткнулась официантка, а потом еще и администратор. А потом ее с ноги выбросили за порог…

И они стали говорить по-настоящему. Лебедев смеялся, а Ника флиртовала изо всех сил. И он старался не думать, что Лада когда-то тоже изо всех сил хотела ему понравиться. А теперь ей все равно. У нее агентство, и курсы домработниц, и какая-то Сесиль Лупан, по которой модно учить детей географии. А Ника спрашивала его об оборудовании, которое завтра забирает Санкт-Петербургский завод коньячных вин. И о том, как он работал слесарем. И слушала засыпающими от вина глазами. И неестественно их округляла, чтобы они не свалились спать. Видя ее мучения – Лебедев повел ее по улице.

И они просто гуляли вперед-назад, выветривая ее вино. Просто дышали, наслаждаясь вечером, Николаевским костелом, в котором орган из черного и красного дерева, витринами модных бутиков Gianfranco Ferré и Richmond. На той же улице, словно из другого времени, доживала библиотека со старыми стеллажами и НИИ геодезии и картографии. И домой не хотелось, хотя Лада уже звонила дважды и дважды он сбрасывал ее звонок. Когда устали ноги, они присели на лавочку, а потом резко подхватились, потому что Лебедев заметил ее тонкие колготки. Он был научен Ладиным циститом.

– Смотри, в этот парк без надобности не заходи.

– Почему?

– Здесь живет слепая птица. Она не трогает провода и обрезанные к весне ветки, а врезается на лету только в людей. Вернее в красивых девушек.

И Ника ему поверила. И когда они проходили парк насквозь – шла, закрыв лицо руками. А он смог незаметно ей купить герберы в крохотной цветочной будке. Продавщица, повязанная пуховым платком, отчаянно зевала, даже не прикрывая рот. Видимо, у нее давно не было таких украденных свиданий.

…Ночь закончилась под утро. Лебедев не заметил, что уже три. Он отвез Нику домой и поцеловал в машине. Она ответила с такой отдачей… А он отметил, что уже несколько лет они с Ладой не целовались по-настоящему. Чтобы только губы ложились на губы. Чтобы приспосабливались изгибы и ласкались языки. Чтобы он не стекал в секс. А оставался на том же месте. На теплых губах.